Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается [книги 11-13] [сборник litres]

Мгновение спустя ставни на одном из окон отворились, и тут же Бодлеры обнаружили, почему вид у отеля «Развязка» такой необычайный. Оказывается, смотрели они вовсе не на здание, а на его отражение в огромном пруду. Настоящий отель стоял на дальнем берегу пруда и отражался в нем. Разумеется, обычно отличить здание от его отражения труда не составляет, однако те, кто проектировал отель «Развязка», снабдили его несколькими чертами, которые призваны были ввести прохожих в заблуждение. Во-первых, здание стояло не прямо, а под точно выверенным углом, и поэтому в пруду отражался только отель, а не окружающий пейзаж и небо над ним. К тому же дизайн вывесок – здесь эти слова означают всего лишь то, как они были нарисованы, – был продуман так, что все надписи читались задом наперед, то есть правильно прочесть их можно было только на отражении в пруду, а на крыше настоящего отеля виднелась надпись:. И наконец, какой-то усердный садовник высадил прямо на фасаде отеля лилии и мох – совсем такие же, как те лилии и ряска, которые обычно плавают в прудах. Дети смотрели то на пруд, то на дом и вынуждены были несколько раз переводить взгляд, прежде чем сумели взять себя в руки, – здесь это выражение означает «Отвести глаза от необычайного зрелища и обратить внимание на Кит Сникет».

– Сюда, Бодлеры! – позвала их беременная женщина, и дети увидели, что Кит уселась на расстеленное на газоне большое покрывало.

На покрывале громоздились горы пищи, которой хватило бы на целую армию, если бы эта армия решила в то утро форсировать пруд. Три вида хлеба выстроились перед мисочками с маслом, вареньем и, судя по виду, растопленным шоколадом. Кроме хлеба, на покрывале имелась огромная корзина со всевозможной выпечкой – от пышек и пончиков до кремовых эклеров, любимых пирожных Клауса. Еще там стояли две круглые жестянки с особой запеканкой из овощей, яиц и сыра и громадное блюдо копченой рыбы, а на деревянном подносе высилась пирамида из фруктов. В трех стеклянных кувшинах было три вида сока, а рядом стояли серебряный чайник и серебряный кофейник и были веером выложены столовые приборы и три салфетки с монограммами – здесь это слово означает, что на них были вышиты инициалы «В. Б.», «К. Б.» и «С. Б.».

– Садитесь-садитесь, – сказала Кит Сникет, откусив от плюшки, покрытой сахарной пудрой. – Как я уже говорила, времени у нас немного, но это не повод не поесть как следует. Берите что хотите.

– А откуда вся эта еда? – спросил Клаус.

– Это приготовил один наш союзник, – ответила Кит. – Такова политика нашей организации: провиант всегда следует отдельно от волонтеров. Тогда если враги захватят провиант, то не дотянутся до нас, если же враги захватят нас, то не получат провиант. Об этом стоит помнить в ближайшие два дня, когда вы будете участвовать в деятельности, которую наши враги называют постоянной борьбой за территорию и пропитание. Попробуйте джем, пожалуйста. Он очень вкусный.

У Бодлеров все плыло перед глазами, словно головы у них еще шли кругом после того, как автомобиль проехал сквозь кустарник, и Вайолет полезла в карман за лентой. Старшая из Бодлеров хотела сосредоточиться – так же, как если бы что-то изобретала, – поскольку разговор был слишком уж туманен. Когда Вайолет подвязывала волосы, это помогало ей мобилизовать изобретательский талант, однако не успела она нащупать ленту, как Кит с ласковой улыбкой протянула ей свою. Кит жестом пригласила старшую Бодлер присесть, и вот отчаявшаяся беременная женщина, нежно глядя на Вайолет, сама подвязала ей волосы.

– Ты так похожа на отца, – вздохнула Кит. – Когда он оказывался в тупике, то точно так же хмурился, хотя, решая задачи, почти никогда не подвязывал волосы лентой. Завтракайте, Бодлеры, а я попробую обрисовать вам нашу затруднительную ситуацию. Надеюсь, к тому времени, как вы доедите вторую булочку, вопросов у вас больше не останется.

Бодлеры сели, расстелили салфетки с монограммами на коленях и начали есть, удивляясь тому, что голод, оказывается, мучил их не менее сильно, чем любопытство. Вайолет взяла ломтик румяного пшеничного хлеба и сделала себе бутерброд с копченой рыбой, решив попробовать растопленный шоколад потом, если останется место. Клаус взял себе кусочек запеканки и эклер, а Солнышко принялась рыться во фруктах, нашла грейпфрут и стала чистить его своими необыкновенно острыми зубами. Кит улыбнулась детям, промокнула губы салфеткой с монограммой «К. С.» и начала рассказ.

– Здание на том берегу пруда – это отель «Развязка», – сказала она. – Приходилось ли вам бывать там?

– Нет, – ответила Вайолет. – Как-то раз родители брали нас на выходные в отель «Прелюдия».

– Да-да, – кивнул Клаус. – А я и забыл.

– Морковка на завтрак, – сказала Солнышко, с улыбкой вспомнив те выходные.

– Да, отель «Прелюдия» – очень славное место, – сказала Кит, – но отель «Развязка» – это нечто куда большее, чем просто отель. Долгие годы он был для волонтеров местом встречи, где они могли обменяться информацией, обсудить планы борьбы с врагами и вернуть книги, которые мы брали друг у друга почитать. До раскола подобным целям служило очень много мест. Ведь честные и благородные люди могут собираться практически где угодно – в книжных лавках и в банках, в ресторанах и канцелярских магазинах, в кафе и в прачечных, в опиумных притонах и на геодезических вышках.

– Наверное, прекрасные были времена, – заметила Вайолет.

– Мне тоже так говорили, – сказала Кит. – А когда мне было четыре года, все изменилось. Наше общество пошатнулось, и это было так ужасно, словно пошатнулся весь мир, и тогда все наши прибежища были уничтожены – все, одно за другим. У нас была большая научная лаборатория, но волонтера, которому она принадлежала, убили. У нас была огромная пещера, однако ею завладела предательская фирма по торговле недвижимостью. И еще у нас был колоссальный штаб в Мертвых горах, но…

– Его сожгли, – тихо сказал Клаус. – Мы побывали там вскоре после пожара.

– Да-да, – кивнула Кит. – Я и забыла. Так вот, это было наше предпоследнее прибежище. И когда был уничтожен штаб в горах, остался лишь отель «Развязка». Теперь на всей земле лишь здесь осталось место честности и благородству. – Она вздохнула и устремила неподвижный взгляд на спокойную плоскую поверхность пруда. – И стоит нам допустить малейшую оплошность – они исчезнут навсегда. Только представьте себе мир, где неукротимо свирепствуют злоба и обман!

– Представляем, – тихо сказала Вайолет, и ее брат и сестра согласно кивнули.

Дети понимали, что слово «неукротимо» здесь означало «буйно и неуемно», и с легкостью могли представить себе подобный мир, ведь они сами в нем жили. Со времени первой встречи с Графом Олафом вся жизнь Бодлеров была полна неукротимой злобы и обмана, и детям было очень трудно удержаться и не стать негодяями. Более того, обдумывая свои недавние поступки, они не были уверены, что не совершили никакого негодяйства, хотя намерения у них при этом были самые добрые.