Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается [книги 11-13] [сборник litres]

– Вот они! – взревел кто-то в дальнем конце зала.

Кто это был, дети не видели, поскольку в вестибюле было так же многолюдно, как и тогда, когда они впервые вошли в непостижимый отель. Но утром Бодлерам было даже странно идти по огромному залу под куполом и чувствовать, что в форме посыльных их никто не замечает, а на этот раз все до единого взгляда были нацелены прямо на них. Дети были потрясены, увидев великое множество знакомых лиц из каждой главы их жизни и много-много людей, которых они то ли знали, то ли нет. Все были в пижамах, ночных рубашках и другой подобной одежде, и все смотрели на Бодлеров, прищурясь из-за того, что пришлось встать посреди ночи. Наблюдать, как одеты люди по ночам, всегда интересно, однако можно найти и более приятные способы делать подобные наблюдения, нежели оказаться обвиненными в убийстве.

– Это убийцы!

– Это не просто убийцы! – закричала Джеральдина Жюльен, одетая в желтую ночную сорочку и с шапочкой для душа на голове. – Это бодлеровские сироты!

По ночной толпе пробежала волна изумления, и дети пожалели, что не подумали надеть темные очки.

– Бодлеровские сироты? – закричал Сэр, на кармане пижамы которого были намалеваны краской буквы «С. З.», которые, по всей видимости, означали «Счастливые запахи». – Помню-помню! Из-за них у меня на лесопилке произошло несколько несчастных случаев!

– Они не виноваты! – воскликнул Чарльз, который был одет в такую же пижаму, как и его компаньон. – Это все Граф Олаф!

– Граф Олаф – одна из их жертв! – воскликнула женщина, закутанная в ярко-розовый халат. Бодлеры узнали миссис Морроу, жительницу Города Почитателей Ворон. – Его убили в нашем городке!

– Это был Граф Омар! – напомнил другой житель этого города, мужчина по имени мистер Леско, который, судя по всему, спал в тех же клетчатых брюках, в которых ходил днем.

– Я уверен, Бодлеры вовсе не убийцы! – сказал Джером Скволор. – Я был их опекуном и не сомневаюсь, что они дети вежливые и добрые!

– Если я правильно помню, они прекрасно учились, – добавил мистер Ремора, на голове которого был ночной колпак в виде банана.

– Если я правильно помню, они прекрасно учились! – передразнил его завуч Ниро. – Ничего подобного. Вайолет и Клаус завалили все контрольные, а Солнышко была худшей секретаршей в моей жизни!

– Я бы сказала, что они преступники, – сказала миссис Басс, поправляя паричок, – а преступников следует наказывать.

– Да! – сказал Хьюго. – Преступники – такие уроды, что их нельзя оставлять на свободе!

– Они не преступники, – твердо сказал Хэл. – Уж я-то знаю!

– И я знаю! – возразила Эсме Скволор. – Я должна сказать, что на них просто клейма негде ставить! – Ее пальцы с длинными серебряными ногтями легли на плечо Кармелиты Спатс, которая свирепо глядела на Бодлеров, когда мистер По провел их мимо.

– По-моему, они даже хуже! – заявил какой-то коридорный.

– По-моему, они даже хуже, чем по-твоему! – воскликнул другой коридорный.

– По-моему, с виду они славные ребята! – сказал кто-то, кого дети не узнали.

– По-моему, с виду они отпетые мошенники! – сказал кто-то еще.

– По-моему, с виду они благородные волонтеры! – сказал кто-то третий.

– По-моему, с виду они коварные негодяи!

– По-моему, с виду они посыльные!

– Одна из них с виду совсем как моя мамочка!

«Не так! Не так! Не так!»

Часы пробили три часа ночи, и вестибюль содрогнулся. Когда отзвуки последнего «Не так!» в огромном зале затихли, мистер По уже провел детей через весь вестибюль к двери под номером 121, где их поджидал Франк или Эрнест с угрюмым выражением лица.

– Дамы и господа!

Дети обернулись и увидели судью Штраус – она встала на деревянную скамью, чтобы все ее видели, и захлопала в ладоши, призывая к вниманию.

– Прошу вас, успокойтесь! Не вам решать, виновны Бодлеры или нет!

– Сдается мне, это нечестно, – заметил человек в пижаме, расписанной изображениями лосося, плывущего против течения. – В конце концов, они разбудили нас среди ночи!

– Это дело будет рассмотрено в Верховном суде, – продолжала судья Штраус. – Власти уже оповещены, и сюда едут другие судьи Верховного суда. Заседание может начаться уже через несколько часов!

– А я думала, суд назначен на четверг, – сказала женщина в пеньюаре, украшенном танцующими клоунами.

– Благородным людям свойственно всегда прибывать заранее, – сказала судья Штраус. – Как только прибудут остальные благородные судьи, мы вынесем по этому делу – и по другим, не менее важным, – окончательный и бесповоротный вердикт.

По толпе пронесся заинтересованный ропот.

– Правильно, – пробормотал кто-то.

– Правильно? – воскликнула Джеральдина Жюльен. – Да это просто восхитительно! Так и вижу заголовок: «Верховный Суд счел Бодлеров виновными!»

– Никого нельзя считать виновным до окончания суда, – сказала судья Штраус и впервые поглядела сверху вниз на детей и ласково им улыбнулась. Эта улыбка была для них не более чем ложкой меда в бочке дегтя, но перепуганные Бодлеры улыбнулись в ответ.

Судья Штраус спустилась со скамейки и направилась к ним сквозь взволнованную толпу, а Джером Скволор шел за ней.

– Не беспокойтесь, Бодлеры, – сказал Джером. – Судя по всему, вам не придется дожидаться справедливого решения до завтра.

– Надеюсь, – сказала Вайолет.

– А я думал, судьям не разрешают судить знакомых, – сказал Клаус.

– В обычных обстоятельствах так оно и есть, – сказала судья Штраус. – Закон должен быть честным и беспристрастным. Но мне кажется, я способна быть честной и беспристрастной во всем, что касается Графа Олафа.

– Кроме того, в Верховном суде есть еще двое судей, – сказал Джером. – Мнение судьи Штраус не единственное.

– Я доверяю моим коллегам, – сказала судья Штраус. – Я знаю их вот уже много лет, и всякий раз, когда я докладывала им о вашем деле, они выражали озабоченность. Но на время, пока мы их дожидаемся, я попросила управляющих выделить вам номер 121, чтобы укрыть от гнева толпы.

Франк или Эрнест без единого слова отпер дверь, а за ней оказалась та самая крошечная пустая кладовка, откуда Вайолет взяла гарпунное ружье.

– Нас запрут? – испуганно спросил Клаус.

– Ради вашей же безопасности, – ответила судья Штраус, – и только до суда.

– Да-да! – воскликнул голос, который дети не могли забыть. Толпа расступилась и пропустила Графа Олафа, который шагал к Бодлерам, победно сверкая глазами. – Заприте их! – сказал он. – Нельзя, чтобы по отелю разгуливали негодяи! Здесь собрались честные и благородные люди!

– Да что вы говорите! – воскликнула Колетт.

– Ха! – сказал Граф Олаф. – То есть конечно! Верховный суд разберется, кто тут благородный, а кто злодей. А пока запрем сирот в кладовку!