Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается [книги 11-13] [сборник litres]

– Это моя вечеринка! – зашипел голос Эсме Скволор. – Модным мужчинам – бесплатные подарки!

– Подарки всегда бесплатные, – сказал не то Франк, не то Эрнест.

– Тишина в зале! – сказала судья Штраус, постучав молоточком. – Мы будем обсуждать общественную справедливость, а не общественные мероприятия. А теперь прошу обвиняемую сторону встать и сообщить для протокола свои имена и род занятий.

Бодлеры, помедлив, поднялись.

– И вы тоже, Граф Олаф, – твердо сказала судья Штраус.

Деревянная скамья рядом с Бодлерами скрипнула, и они поняли, что знаменитого злодея тоже посадили на эту скамью и сейчас он стоит рядом с ними.

– Имя? – спросила судья.

– Граф Олаф, – ответил Граф Олаф.

– Род занятий?

– Антрепренер, – ответил Олаф, употребив вычурное слово, которым называют тех, кто устраивает театральные представления.

– Признаете ли вы себя виновным? – спросила судья Штраус.

Дети подумали, что они так и слышат, как губы Графа Олафа трутся о его грязные зубы, растягиваясь в улыбке.

– Как можно, ваша честь, я несказанно невиновен, – заявил он, и по толпе, словно круги по поверхности пруда, пробежал ропот.

– Можете садиться, – сказала судья Штраус, постучав молоточком. – Теперь вы, дети. Имена?

– Вайолет Бодлер, – сказала Вайолет Бодлер.

– Клаус Бодлер, – сказал Клаус Бодлер.

– Солнышко Бодлер, – сказала Солнышко Бодлер.

Дети услышали скрип пера и поняли, что судья записывает все их слова.

– Род занятий?

Как отвечать на этот вопрос, Бодлеры не знали. Я думаю, вы понимаете, что в подобных обстоятельствах слово «занятия» обычно означает работу, но Бодлеры работали лишь урывками – здесь это выражение означает «У них было очень много разных занятий, но занимались ими сироты лишь короткое время и в крайне необычной обстановке». Правда, это слово может относиться и к тому, как человек вообще проводит досуг, но детям совсем не хотелось вспоминать все те ужасы, которые занимали их в последнее время. Бодлеры все думали и думали, и наконец каждый дал тот ответ, который казался ему подходящим.

– Волонтер, – сказала Вайолет.

– Посыльный, – сказал Клаус.

– Ребенок, – сказала Солнышко.

– Протестую! – сказал рядом Олаф. – Основное их занятие – быть сиротами или наследниками крупного состояния!

– Протест принят, – сурово сказала судья Штраус. – Признаете ли вы себя виновными, Бодлеры?

И на этот вопрос Бодлеры ответили не сразу. Судья Штраус не уточнила, в чем именно они виновны или невиновны, а нетерпеливый гул толпы заставлял их воздержаться от того, чтобы попросить судью пояснить свой вопрос. Разумеется, в целом Бодлеры считали себя невиновными, хотя, вообще говоря, они, как и все мы, были, конечно, повинны в некоторых поступках, которые никак нельзя назвать благородными. Но слова «вообще говоря» были к Бодлерам неприменимы. Из всех троих именно Клаусу удалось найти слова, которые позволяли наглядно сравнить виновность и невиновность бодлеровских сирот с виновностью и невиновностью человека, который заявил, будто он несказанно невиновен, и после паузы средний Бодлер ответил на вопрос судьи.

– Мы сравнительно невиновны, – сказал он, и по толпе снова побежали круги. Дети снова услышали скрип пера судьи Штраус и бойкий голосок Джеральдины Жюльен.

– Так и вижу заголовок! – воскликнула та. – «ВСЕ НЕВИНОВНЫ!» Подождите, вот прочтут это читатели «Дейли пунктилио»!

– Все виновны, – сказала судья Штраус. – По крайней мере, пока. А теперь – есть ли в зале суда лица, располагающие свидетельствами и уликами, которые они хотели бы представить на рассмотрение суда? Прошу подойти к судьям!

В зале началось настоящее столпотворение, что здесь означает «Целая толпа людей с завязанными глазами ринулась представлять улики на рассмотрение трех судей». Бодлеры сидели на скамье и слушали, как люди натыкаются друг на друга, стараясь представить Верховному суду результаты своих исследований.

– Я представляю на рассмотрение газетные статьи! – объявил голос Джеральдины Жюльен.

– Я представляю на рассмотрение договоры о найме! – объявил Сэр.

– Я представляю на рассмотрение исследования окружающей среды! – объявил Чарльз.

– Я представляю на рассмотрение классный журнал! – объявил мистер Ремора.

– Я представляю на рассмотрение планы банковских хранилищ! – объявила миссис Басс.

– Я представляю на рассмотрение административные отчеты! – объявил завуч Ниро.

– Я представляю на рассмотрение деловые документы! – объявил Хэл.

– Я представляю на рассмотрение финансовые сметы! – объявил мистер По.

– Я представляю на рассмотрение уставные книги! – объявил мистер Леско.

– Я представляю на рассмотрение конституцию! – объявила миссис Морроу.

– Я представляю на рассмотрение карнавальные плакаты! – объявил Хьюго.

– Я представляю на рассмотрение анатомические схемы! – объявила Колетт.

– Я представляю на рассмотрение книги, – объявил Кевин. – И правой, и левой рукой!

– Я представляю на рассмотрение чистую бумагу, инкрустированную рубинами! – объявила Эсме Скволор.

– Я представляю на рассмотрение книгу о том, какая я замечательная! – объявила Кармелита Спатс.

– Я представляю на рассмотрение записную книжку! – объявил не то Франк, не то Эрнест.

– И я тоже! – объявил не то Эрнест, не то Франк.

– Я представляю на рассмотрение мою мамочку!

Этот последний голос оказался первым в параде голосов, который Бодлеры не узнали. Казалось, всем присутствующим в зале есть что представить на рассмотрение Верховного суда, и Бодлеры почувствовали, как их накрывает лавина наблюдений, исследований и прочих свидетельств, часть из которых была реабилитирующей, – это слово здесь означает «Должна была доказать невиновность бодлеровских сирот», – а часть – осуждающей, и это слово заставляло детей дрожать при одной мысли о нем.

– Я представляю на рассмотрение фотографии!

– Я представляю на рассмотрение истории болезни!

– Я представляю на рассмотрение журнальные статьи!

– Я представляю на рассмотрение телеграммы!

– Я представляю на рассмотрение куплеты!

– Я представляю на рассмотрение карты!

– Я представляю на рассмотрение поваренные книги!

– Я представляю на рассмотрение бумажки!

– Я представляю на рассмотрение сценарии!

– Я представляю на рассмотрение обратные словари!

– Я представляю на рассмотрение любовные письма!

– Я представляю на рассмотрение либретто опер!

– Я представляю на рассмотрение словари синонимов!

– Я представляю на рассмотрение брачные лицензии!

– Я представляю на рассмотрение талмудические комментарии!

– Я представляю на рассмотрение завещания!