Михаил Лободин - За оборону Ленинграда

— Воздух! Воздух! — раздалась команда на полевом аэродроме 158-го истребительного авиационного полка…

И звено истребителей «И-16» поднялось в воздух. Одну из машин вёл лётчик Пётр Харитонов.

Впереди по курсу Харитонов увидел чёрную точку. С каждой секундой она становилась крупнее и крупнее.

Фашистский бомбардировщик «Юнкерс-88» летел к Ленинграду.

«Нельзя пропустить, нельзя! — думал Харитонов. — Там дети, женщины!..»

Это была первая встреча лётчика с врагом. Первый бой.

«И-16» стремительно нёсся на фашистский бомбардировщик. Застрочили пулемёты. Стрелок «Юнкерса» открыл ответный огонь.

Ловким манёвром Харитонов вывел истребитель из-под обстрела и снова дал несколько очередей из пулемёта по вражеской машине. «Юнкерс» колыхнулся, но фашистский лётчик выровнял самолёт и продолжал лететь к Ленинграду.

«Ещё одна, самая короткая очередь… И фашисту конец!» — решил Харитонов и до боли в руках нажал на гашетки пулемётов — пулемёты молчали. В пылу боя лётчик не заметил, как израсходовал все патроны. Снова заработали пулемёты «Юнкерса». Пучок трассирующих пуль ударил по истребителю. Машина Харитонова задрожала.

«Что? Что это? Пробит масляный бак?.. Конец?! — Харитонов сжал штурвал: самолёт слушался лётчика. — Нет, фашист! Не всё ещё! Не всё!»

Харитонов подлетел к «Юнкерсу» вплотную, пристроился в хвост бомбардировщику.

Фашистский стрелок молчал. Хвост собственной машины мешал ему открыть огонь по истребителю.

«Теперь всё! Теперь не достанешь!.. Но как уничтожить врага? Как? — подумал Харитонов. — А что, если…»

Решение пришло неожиданно, мгновенно. Вот уже винт истребителя у самого хвоста вражеского самолёта. Удар! — и «Юнкерс» неуклюже, тяжело опрокинулся на нос, задымил и пошёл вниз, к земле…

«И-16» трясся словно в лихорадке. Харитонов старался выровнять машину и дотянуть до аэродрома, посадить.

Вот и аэродром… Истребитель грузно прополз по лётному полю и застыл на месте.

Через несколько часов после приземления Петра Харитонова его товарищ, Степан Здоровцев, тоже пошёл на таран. А 29 июня лётчик Михаил Жуков, стремясь уничтожить вражеский самолёт, пикируя на него, загнал фашиста в Псковское озеро.

8 июля 1941 года Президиум Верховного Совета СССР присвоил комсомольцам, младшим лейтенантам Петру Тихоновичу Харитонову, Степану Ивановичу Здоровцеву и Михаилу Петровичу Жукову звания Героев Советского Союза.

Это были первые участники Великой Отечественной войны, удостоенные такого высокого звания.

На Ленинград наступала группа немецко-фашистских армий «Север». Это была огромная сила: семьсот тысяч солдат, двенадцать тысяч орудий и миномётов, полторы тысячи танков, тысяча двести самолётов.

Главарь фашистов Гитлер рассчитывал быстро овладеть Ленинградом и высвободить армии для наступления на Москву. Он считал, что падение Ленинграда вызовет панику, растерянность в Советской Армии, в народе и тем самым облегчит немецко-фашистским войскам захват столицы СССР и всей нашей страны.

Не считаясь с потерями, гитлеровцы рвались к Ленинграду. 3 июля 1941 года им удалось выйти к южным границам Ленинградской области.

Чтобы сдержать врага, остановить его, советское командование, руководители обороны Ленинграда приняли решение: срочно создать оборонительные рубежи на дальних подступах к городу. Один из таких рубежей проходил вдоль реки Луги…

…Раннее утро, но июльское солнце уже печёт. По улицам города одна за другой мчатся грузовые машины — полуторки и трёхтонки, автобусы и автофургоны… С корзинками и узелками едут к местам оборонных работ ленинградцы. А там уже трудятся прибывшие с ночной смены рабочие и работницы фабрик и заводов города.

— Ну и жара! — сказала, поднимая разгорячённое лицо, молодая ткачиха. На промокшей от тяжёлой работы майке — комсомольский значок. — Сколько же нас, ленинградцев, на оборонные работы вышло? Видимо-невидимо. И, глядите, всё прибывают и прибывают…

— Говорят, пятьсот тысяч! — уточнила её подружка, тоже ткачиха.

— Пятьсот тысяч! Это ж полмиллиона! Это ж силища!..

— Да, силища, родные! — поддержал женщин пожилой мужчина, слесарь с Кировского завода. Он старательно выравнивал лопатой край отрытой во весь рост траншеи.

Вдруг со стороны леса послышался гул. Он нарастал.

— Опять летят, гады! — и мужчина с возмущением сплюнул. Раздалась команда: «Ло-о-жись!!!»

Все бросились в только что отрытые траншеи. Из остановившихся машин соскакивали прибывшие и тоже бежали к траншеям…

Фашистские бомбардировщики, выстроившись гуськом, начали пикировать. Засвистели и с тяжёлым уханьем стали рваться бомбы…

Вражеские самолёты, сбросив бомбы, улетели.

Когда стих гул самолётов, послышались из траншей голоса:

— Жива, подруга?! — проговорила, почти прокричала, вылезая из траншеи, отряхиваясь, работница в майке.

— Жива! — ответила ей ткачиха. И, посмотрев в сторону уходящих самолётов, с ненавистью сказала: — Не видать вам Ленинграда!

— Правильно говоришь, дочка! Жизни своей не пожалеем, но защитим город Ленина, наш город!.. Принимайтесь, милые, за работу… Отнял у нас фашист время…

С 11 июля по 8 августа, почти тридцать дней, по пятнадцать-восемнадцать часов трудились рабочие и работницы заводов и фабрик города, домохозяйки, студенты…

И вот на протяжении двухсот восьмидесяти километров по линии обороны протянулись долговременные огневые точки, противотанковые препятствия — эскарпы, надолбы, минные поля… Это был знаменитый Лужский рубеж.

— Взять эту преграду штурмом! — приказал командующий группы армий «Север» и направил против защитников Лужского рубежа танковую армию.

Битва шла день и ночь. Гитлеровцы бросались в бесчисленные атаки, но безуспешно. Защитники рубежа держались стойко. Шли дни, недели, а прорвать оборону фашистам так и не удавалось.