Октав Панку-Яшь - Долго еще до вечера?

Наступило другое завтра, и мальчик опять не пришел, потому что чихал, и чихание превратилось в насморк, опаснее которого бабушка в жизни не видывала.

И опять пришло завтра, а мальчик все не мог прийти, потому что случилось что-то со свечным огарком, не знаю что, но подозреваю, что может случиться с обнаруженным в кармане свечным огарком.

Время шло, и видя, что мальчик ко мне не приходит, пошел я к нему. Я застал его высоким и крепким мужчиной. Он был занят какой-то работой, и мне пришлось подождать его, чтобы сказать, что я принес ему обещанную горсть терпения.

— Какую горсть терпения? — удивился он. — У меня его достаточно. То есть, я хочу сказать, у меня его столько, сколько требуется, да еще лишку, могу и другим уступить. Вот, как раз вчера одна девочка попросила меня дать ей немножко. Обещала сегодня за ним прийти, да видно, дела помешали, еще не пришла…

Ну и хитрец я, ребята! Ух, какой хитрец! Я-то знал, что девочка не придет, но ничего ему не сказал.

Я говорю только то, что мне хочется.

Надеюсь, вы на это не обижаетесь.

— ЯИХ СОСЧИТАЛ, — сказал мальчик девочке с веснушками.

— Что? — спросила она.

— Твои веснушки. Их триста двадцать восемь.

— Когда ты считал?

— Вчера вечером.

— Вчера вечером мы не виделись. Я сидела дома, телевизор смотрела.

— А я считал, не видевшись. Думал про тебя и считал. Их ровно триста двадцать восемь.

— Ты смеешься надо мной?

— Почему смеюсь?

— А так. Вы, мальчишки, над всеми девочками смеетесь.

— Не над всеми.

— Над какими же не смеетесь?

— Над такими, как ты.

— А что у меня особенного?

— Веснушки.

— Веснушки и у других есть.

— Есть, но не триста двадцать восемь.

— Если ты будешь надо мной смеяться, я уйду.

— Я не смеюсь. Не уходи.

— Не уйду, если ты говоришь серьезно.

— Очень серьезно говорю. Я вчера вечером думал про тебя.

— Ну и что из этого?

— И мне было хорошо, когда думал. Я подумал, что вот было бы здорово, если бы ты жила в другом городе.

— Почему?

— Я бы мог писать тебе.

— Что писать!

— Не знаю. Но знал бы, если бы ты жила в другом городе.

— Вообрази, что я живу в другом городе.

— Не хочу. Мне было бы жаль.

— Но ты же говорил: здорово!

— Здорово, но все-таки жаль.

— Тебя не так-то легко понять.

— Нет, легко, нужно только захотеть.

— Я и хочу, но не могу. Что тебе вздумалось думать про меня вчера вечером?

— Про твои веснушки вспомнил.

— Триста двадцать восемь?

— Ровно!

— Ну и что?

— Ничего.

— А почему про что-нибудь другое не вспомнил?

— Потому что не хотел. Знаю, что ты живешь на четвертом этаже, знаю, в каком ты классе, знаю, что у тебя есть белая собачка и роликовые коньки, знаю, что ты не любишь макароны. Зачем вспоминать про то, что я знаю?

— Нет, правда, тебя не так-то легко понять. Я пойду домой.

— Хорошо. Я тоже пойду. Ты уроки учить?

— Ага!

— Я тоже.

— До свидания.

— До… то есть, нет, постой. Я еще одну веснушку увидел. Я ее вчера не сосчитал. Теперь их триста двадцать девять. До свидания!

И мальчик засмеялся, потому что была весна, а весной самое милое дело — смеяться.

НА БАЛКОНЕ СТОЯЛИ девочка по имени Мария и мальчик по имени Пауль. Некоторое время они смотрели на облака, и Мария спросила, отчего все облака на что-нибудь похожи. Пауль не знал, что ответить, да и подумать времени не было, потому что по улице проезжала пожарная машина, и Мария спросила, где горит. Пауль и этого не знал, и сколько листьев на каштане через дорогу, тоже не знал.

И вот ему стало жалко, что он не знает столько вещей, это он, который позвал девочку на свой балкон. И с этого мгновения он решил знать…

— Я пошутил, — сказал он. — Пошутил, когда ответил, что не знаю. А на самом деле знаю все, о чем ты спрашивала.

— Я уже не помню, о чем спрашивала.

— А я помню. Сначала ты спросила, отчего все облака на что-то похожи. Вспомнила?

— Да, — засмеялась Мария. — Глупости! Похожи, потому что похожи. Одно — на птицу, другое — на корабль. Кто знает?

— Я. Тебя интересует?

— Если знаешь…

— Знаю. Облака приходят издалека, и я даже не представляю, куда уходят. В дороге им становится скучно. И тогда они играют. Одно — будто птица, другое — корабль, третье — мороженое со сливками… Однажды я видел облако, которое играло в коня. У него и узда была, и седло, только хвост забыло приставить.

— Почему забыло?

— Я думал об этом и решил, что это тоже игра. В бесхвостого коня. Так смешнее.

— Правда?

А как же! Но еще лучше про пожарную машину.

— Какую пожарную машину?

— Которая прошла, и ты еще спросила, где горит. Ты в самом деле хочешь знать всю чистую правду?

— Хочу.

— Так вот: нигде не горит. Машина вышла на прогулку. Она болела, несколько недель не выходила из гаража, а когда поправилась, доктор велел ей гулять каждый день час или два. Прогулки полезны. То дом увидишь, то человека… Интересно ведь, правда?

— Очень.

— И это еще ничего, по сравнению с каштаном. На нем один миллион двести тридцать семь листочков.

— Ты сосчитал?

— Нет. Это он сам сосчитал. Когда он был маленький и учился в школе для каштанов, им сказали: «Внимательно считайте у себя листья. Кто не может или не хочет, останется на второй год. Без всяких разговоров на вто-рой!

Мария хотела то ли засмеяться, то ли удивиться, она потом вспомнила, что хотела что-то, но мама позвала ее домой. Услышав ее голос, Мария еще хотела спросить, почему так скоро домой, сколько времени и зачем спешить, но тоже не спросила. Она только сказала Паулю:

— У тебя на балконе так интересно! Когда мне еще можно прийти?

— Когда хочешь, — ответил Пауль. — Даже когда меня нет дома.

— Нет, — сказала Мария. — Когда тебя нет, то и балкона как будто нет. Нет облаков, не проходят пожарные машины, не растут каштаны.

Кода Мария ушла, Пауль стал играть на губной гармошке. У него была такая маленькая губная гармошка — можно в ладошке спрятать, и он, когда играл, прятал ее в ладошке и при мысли, что никто не знает, откуда музыка, ему было весело. Пускай люди думают: может, у него сверчок в кармане, может, канарейка за ухом сидит, может, соловей за пазухой спрятан. Когда он вырастет большой, то сделает что-нибудь такое, что вызовет у людей хотя бы вопрос, хотя бы удивление, если не большую радость.

В ТО НОЯБРЬСКОЕ УТРО мальчик, которого зовут Раду, не опоздал в школу. Ну и что из этого? — спросите вы. — Что в этом такого особенного, что мальчик, которого зовут Раду, пришел вовремя в школу каким-то ноябрьским утром?