Фрида Нильсон - Тонкий меч

— Добрый вечер, Харф, — поздоровался Хёдер.

Прошло несколько долгих секунд. Харф ничего не отвечал.

— Эт-то я, Хёдер, — неуверенно сказал гарпир.

Снова тишина. А потом окошко захлопнулось, с таким же треском, с каким недавно открылось.

— Похоже, он сегодня не настроен никому помогать, — грустно заметил гарпир. — Придется нам плестись дальше.

«Ну нет! — подумал я. — Не хочу уходить, не хочу снова брести под дождем. Я хочу провести ночь у огня — и, главное, увидеть тот самый стул!»

Однако насильно в чужой дом не войдешь. Мы повернулись, собираясь идти прочь. И в этот самый миг дверь с долгим скрипом открылась. Полоса света легла на мокрую землю. В этом светлом прямоугольнике силуэт Харфа казался длинным, хотя на самом деле тот, кто стоял на пороге, был невысок. Немногим выше Хёдера.

— Добрый вечер, — еще раз поздоровался Хёдер, на этот раз тише.

На клюве у Харфа было пенсне. Он осмотрел Принцессу, Трине и меня. Потом спросил:

— У тебя появились друзья?

— Да, — ответил Хёдер. — Это Принцесса Спарты, это Трине Копытач из Хильда. А это Саша.

— Саша? — переспросил Харф, прищурившись.

— Он идет к Господину Смерть, чтобы вернуть свою маму. Мы помогаем ему, — объяснил Хёдер и, выдержав паузу, добавил: — У меня теперь тоже есть меч.

Он приподнял левое крыло. Принцесса сделала ему перевязь из своей шали, чтобы он мог носить меч, так же как его сестры.

— А что говорят твои родители о планах Саши? — поинтересовался Харф.

Хёдер не знал, как ему следует ответить. За него это сделала Принцесса:

— Король Спарты, Капитан Копытач и Мать-Крылиха единодушны в том, что Сашу необходимо остановить. Но…

— Но что?

— Но сейчас они сражаются друг с другом.

— Так они и в этом единодушны? — спросил Харф.

— Да, — кивнула Принцесса. — Встреча с Сашей на Трехрогой вершине никого не оставила безучастным. Боевому Перу отрубили голову… Отцу-Крылину пришлось ее пришивать.

Харф стоял молча, словно обдумывая новости. Слышался лишь шум дождя — стук миллионов капель о землю и журчание струй, лившихся с крыши.

Хёдер откашлялся:

— Мы хотели попросить тебя пустить нас переночевать. Мы очень… промокли.

Взгляд Харфа стал еще строже, желтые глаза сделались еще страшнее. Я испугался, что сейчас он разъярится и накричит на нас. Но Харф вдруг разразился громким трескучим смехом. Отступив в сторону, он пропустил нас в сени. А когда насмеялся вдоволь, посмотрел на Хёдера и сказал:

— Вот, значит, какие порядки царят в Гарпирии! Отцы зашивают то, что матери рвут. Но… что я говорил, что я говорил… Этот маленький гарпир нас еще удивит.

В сенях было темно и не слишком тепло. Под потолком горела лишь одна лампа. Я заметил корзины с лепестками и стеблями, почувствовал слабый цветочный аромат. Хёдер стряхнул капли с перьев.

— Выходит, теперь они опять сражаются, — прокряхтел Харф, помогая нам снимать мокрые плащи. — Давненько такого не случалось. Ну-ну.

— Вы думаете, господин Харф, они будут драться до тех пор, пока не поотрубают друг другу головы? — спросил Трине.

— Ну, в худшем случае они и тогда не остановятся, — проворчал Харф. И коротко кивнул Принцессе. — У Короля Спарты есть искусный фельдшер, как я слышал. Он живо пришивает головы на место.

— Мама говорит, что он болван, — пробормотала Принцесса.

Харф состроил такую мину, словно был согласен с Королевой.

— Чему быть, того не миновать, — сказал он.

Тут Трине снова расплакался. У меня сжалось сердце. Я видел, как он старался сдерживаться, но рот его сам собой все-таки скривился, и первые слезы скатились по щекам.

— У моего папы нет фельдшера, — пролепетал он.

— Он и сам справится, — успокоил его Харф. — Ну-ка, ребятишки, не вешайте нос! Не в первый раз гарпирии, спартаны и хильдины сражаются друг с другом. Им только дай повод. Я полагаю, что весь этот сыр-бор из-за известного господина с севера?

— Верно, — кивнула Принцесса. — Наши родители очень беспокоятся о Господине Смерть. Они считают, что Саша опасен.

Харф с интересом посмотрел в мою сторону. На этот раз взгляд его желтых глаз подействовал на меня успокаивающе.

— Опасен? Разве ты опасен? Пожалуй, Господин Смерть не такой тетёха, как о нем думают Король, Капитан и Мать-Крылиха. — И, обратившись ко всем, он добавил: — Ну, проходите же! Вам надо скорее согреться.

Приятно было войти в теплую комнату в доме Харфа. На бревенчатых стенах висели оловянные фонари. В центре был очаг, огонь в нем едва тлел. Дым поднимался к отверстию в крыше. Я увидел ткацкий станок и буфет с рядами тарелок и прочей посуды. В этом доме так хорошо пахло! У меня едва не закружилась голова от прекрасных цветочных ароматов. На полу вперемешку валялись сухие стебли седмичника, какие-то корни и комья земли, странные деревянные инструменты, разнообразные гребни и клубки волокон, напоминавших кукольные волосы. Еще там лежала ткань — такая блестящая и тонкая, что хотелось протереть глаза, чтобы убедиться: она действительно существует. И посреди всего этого беспорядка возвышался крылатый стул.

Он был ничем не прикрыт. Трон на двоих, окруженный деревянным каркасом. Никаких крыльев, но на самом верху — два длинных шеста с отметинами когтей тех, кто его носил.

Странно было обнаружить этот стул таким. Еще недавно сердце мое рвалось из груди, так мне хотелось его увидеть. И вот теперь оно словно замерло. Я с изумлением смотрел на паланкин. Хёдер и Королева Спарты говорили мне, будто крылатый стул Господина Смерть столь удивителен, что дыхание перехватывает. Но, глядя на этот деревянный остов, я чувствовал к нему только жалость. Казалось, он мерзнет, лишенный своих привычных покровов.

Харф уселся за ткацкий станок, на котором было натянуто блестящее полотно. Он взял в лапу челнок, поправил тянувшиеся вверх тонкие нити и посмотрел на Хёдера.

— Угощайтесь, — пригласил он и кивнул на котел на трех ножках, стоявший у очага.

Хёдер подлетел к буфету, достал четыре чистые миски, потом вернулся к очагу и налил нам супу. Мы уселись и, жуя и причмокивая, стали следить за тем, как работал Харф. Суп из репы и любистока оказался вкусным и ароматным. Я представил себе, что Харф время от времени, наверное, подсыпает в котел новые коренья и пряности, чтобы суп никогда не кончался. Может быть, этот суп такой же вечный, как сам Харф?

Хёдер откашлялся.

— Ты скоро закончишь? — спросил он ткача.

— За ночь управлюсь, — кивнул тот и потянулся. — Должно получиться прекрасно.

Хёдер повернулся к нам.

— Когда Харф трудится над новой тканью, он работает двадцать дней и ночей без отдыха. Представляете, как это тяжело!