Олег Орлов - Штурман с «Альбатроса»

Тогда я сказал:

— Миша! Ты можешь подождать еще хоть немного?

— Могу, — сказал Миша.

Ждать Мише пришлось очень долго.

Уже все мои друзья и знакомые знали, что мне до зарезу нужна подзорная труба. И когда я их долго не видел, а потом встречал, они не говорили мне «Здравствуй!» или «Как поживаешь?», они разводили руками и сообщали, что нет, подзорная труба им не попадалась.

Когда я приезжал в другой город, я первым делом бежал в магазин, где продают разные оптические приборы, и спрашивал про трубу.

— Нет, нет… И не бывает… — говорили продавцы. — Покупайте бинокль…

А зачем мне бинокль?

Однажды мне даже она приснилась, эта труба. Длинная-предлинная, медная, старинная, многоколенная, раздвижная…

А Миша-то ведь ждал.

Я даже у старых капитанов спрашивал: «Не завалялась ли подзорная труба?»

И вот однажды знакомый мне человек прилетел из далекой заграницы, пришел в редакцию и положил на стол подзорную трубу. Раздвижную. С выпуклыми линзами на концах. В черном блестящем футляре.

В тот же день Мише ушла посылка. А в посылке, как вы догадываетесь, — труба.

Только от Миши — никакого ответа.

«Обиделся, — думаю, — Миша».

Да и в самом деле — разве это дело: так долго дожидаться подарка? А с другой стороны, я-то виноват, что ли, что эти самые трубы перестали продавать. Хотя все равно, кто же еще виноват, как не я?

И вся радость от подзорной трубы для Миши как-то у меня померкла.

Раз прихожу на работу в редакцию, вижу: на столе письмо. От Миши.

«Здравствуйте!

Простите, что не смог сразу ответить, когда получил подзорную трубу. Дело в том, что я срочно должен был уезжать на практику, на Белое море. Я ведь теперь студент-биолог и учусь на втором курсе. Мое увлечение морем осталось, и я поступил в Ленинградский университет. Изучаю морских животных.

А подзорная труба мне очень пригодилась, потому что получил я ее в самое нужное время и взял с собой на Белое море, на биологическую станцию… И надеюсь, что пригодится еще мне она не раз…

Ваш бывший юнкор, а ныне студент-биолог

Миша».

Я думаю, что пройдет какое-то время, и прочитаю я какую-нибудь научную статью или книгу, под которой будет стоять знакомое мне имя.

Пожалуй, самый ценный экспонат моего домашнего морского музея — это кусочек полусгнившего шпангоута старинного фрегата «Паллада».

А как он попал ко мне, я вам расскажу…

Мальчишку звали Толя. Жил он в городе Советская Гавань. Мальчишка был любопытный и засыпал меня письмами с разными вопросами. В первом же своем письме он спросил: «Что значат три полоски на гюйсе, матросском воротнике? Правда ли, что это память о трех самых знаменитых победах нашего флота?»

Вообще об этих трех полосках на гюйсе ребята почему-то все время спрашивают. Откуда они это взяли — не знаю. Ведь если перечислять только самые знаменитые наши победы на море, то насчитаешь их не три и не трижды три, а много больше. Гангут, Гренгам, Чесма, Синоп, Корфу, Наварин, Калиакрия, Силистрия… И все это великие победы.

Вот и приходится отвечать ребятам, что это, мол, неверно — про полоски на гюйсе. Да и сам матросский воротник называть гюйсом — неправильно. Гюйс — это флаг на носу корабля, и поднимается он, только когда корабли стоят на якоре.

Впрочем, легенд много в морской истории.

Об этом я Толе и написал. Такие легенды есть ведь не только у нас. Английские моряки, например, носят черный короткий галстук и объясняют так: это в память о погибшем одноглазом адмирале Нельсоне — траур.

А Толя в следующем письме снова спрашивает: «Правда ли, что адмирал Нельсон всю жизнь страдал морской болезнью?»

Отвечаю ему: «Правда».

А решил Толя стать водолазом…

О водолазах он меня много расспрашивал в письмах. Где на водолаза учатся? На какую глубину могут водолазы опускаться? Какой скафандр лучше — мягкий или жесткий?

Я ему обо всем этом в письмах писал и даже послал две книжки — про историю водолазного дела и про глубоководные аппараты.

Мечтал Толя достать акваланг. Но где его возьмешь, акваланг, в далеком поселке? Да и заряжать нужно акваланг сжатым воздухом. И научиться им пользоваться обязательно надо. Детям к тому же с аквалангом плавать нельзя. Даже взрослым подводным пловцам под воду в одиночку опускаться нельзя, только вдвоем, втроем.

Ну ладно. Как-то в одном из писем я спросил Толю, что есть интересного в тех местах, где он живет?

Толя пишет: «Есть интересное. Совсем неподалеку от нас, на дне залива лежит старинный фрегат «Паллада»…»

Тут я себя просто хлопнул рукой по лбу! Как же раньше не сообразил! Живет Толя в Советской Гавани. А до революции называлась она совсем иначе — Императорская. И в ней — случилось это в 1856 году— был затоплен фрегат «Паллада».

Если вы мало что знаете об этом фрегате, то слушайте…

Это был самый красивый и самый быстроходный фрегат в мире. В свежий ветер он легко делал двенадцать узлов и мог догнать любой корабль.

Когда «Паллада» заходила в иностранные порты, заграничные корабельщики тщательно, со всех сторон зарисовывали фрегат, чтобы сделать такой же. Но второй «Паллады» так нигде построить и не могли.

Вот какой это был корабль!

Крымская война застала «Палладу» в Приморье. Фрегат был один, а в Японское море вошла английская эскадра многопушечных кораблей.

На «Палладе» собрался совет. Решили: найти глубокий залив и затопить корабль. Команда покинула фрегат. Последние из уходивших открыли в трюмах забортные краны — кингстоны. Фрегат накренился, повалился набок и скрылся под водой.

И вот я узнаю, что совсем неподалеку от того места, где живет Толя, в темных, холодных глубинах залива лежит этот славный парусник русского флота! Крабы хоронятся по его каютам, широкие листья водорослей свисают с бортов, быстрые рыбы проплывают над его палубой…

«Дорогой Толя! То, что ты сообщил, — очень и очень интересно. Постарайся узнать: в каком именно месте лежит под водою фрегат. Не виден ли он с поверхности моря?

Жду от тебя писем».

«…Что касается фрегата «Паллада», то место его «захоронения» всего в получасе хода по морю от нашего поселка. В тридцатых годах, как вспоминают старые моряки, мачты «Паллады» торчали совсем недалеко от поверхности воды. Потом их взорвали, потому что несколько матросов, купаясь, покалечились… Это все, что я смог пока узнать.

С уважением Толя ».

Конечно, я Толе про фрегат «Палладу» все рассказал и добавил, что очень было бы здорово, если фрегат по-настоящему обследовать. А уж как было бы для науки важно, если весь фрегат со дна моря поднять, — и говорить нечего! На худой конец, даже кусочек фрегата добыть — и то великая ценность!