Владимир Алеников - Приключения Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные

— На край света, что ли?

— Ну да.

— Да хоть сейчас. Я тут с угла звоню. Выходи и пойдем. Пойдешь?

— Пойду.

— Ну, пока, Старцева. Спускайся давай.

— Алле! Алле!

— Чего?

— Только я в пять часов обязательно дома должна быть. У меня музыка.

— А-а.

— Ну пока.

— Алле, алле! Старцева! Уже повесила. Что ж делать-то? До пяти ведь никак не успеть. Вечно у этих отличниц то музыка, то английский. Мало нам, что ли, в школе задают!?

В воздухе, чуть покачиваясь, висел привязанный к торчащему из земли рельсу воздушный шар с гондолой. Шар был готов к отлету.

Петров по-хозяйски хлопотал вокруг, заканчивая последние приготовления. Появился Васечкин с литровой банкой варенья в руках.

— В дорожку! — довольно усмехнулся он, похлопывая по банке и подмигивая Петрову.

Петрову, однако, это не понравилось.

— Ты что? — возмутился он. — В какую еще дорожку?! Лишний груз мне не нужен. Все рассчитано!

— А что же мне делать? — растерялся Васечкин, уныло разглядывая варенье в банке — Клубничное все-таки.

— Делай что хочешь, — отрезал Петров. — С нами оно не полетит.

Васечкин поплелся прочь. Завернув за угол, он остановился и, убедившись, что Петров не видит его, открыл банку, и… содержимое ее стало быстро перекочевывать в васечкинский желудок.

Тем временем Петров уже проявлял нетерпение. Но вот появился Васечкин, тяжело перевалился в гондолу, за ним туда же залез Петров и отвязал шар.

И шар со странным звуком рвущейся материи взмыл в воздух.

Но — странно! — корзина была пуста.

На земле, на оторвавшемся от нее дне стояли Васечкин и Петров. Задрав головы вверх, они следили за удалявшимся воздушным шаром.

Петров перевел взгляд на Васечкина, на его раздувшееся пузо.

Васечкин по-прежнему уныло следил за шаром.

Воздушный шар поднимался все выше и выше, исчезая в голубом небе.

Гоше было четыре года, а его брату Пете Васечкину — десять. Гоша ходил в детский сад, а Васечкин — в школу, в третий класс. Гоша неожиданно заболел желтухой, и его положили в больницу, в изолятор. Васечкин пришел его навестить.

— Тебе кого, мальчик? — спросила его медсестра.

— Тут у вас братан мой лежит, — сурово ответил Васечкин. — Георгий.

— А, Гошенька! — догадалась сестра и заулыбалась. — Ну, проходи, проходи. Только Гошенька у нас в инфекционном лежит, туда нельзя. Так что можешь на него вон в то окошечко полюбоваться.

Васечкин прошел по коридору и, действительно, обнаружил окошко, за которым увидел брата. Гоша лежал на кровати и явно скучал.

Васечкин постучал по стеклу. Гоша повернулся, узнал его и обрадовано замахал рукой.

Васечкин молча разглядывал желтушного братца. Вид его ему не понравился, и он решил Гошу развеселить. Он прижался к стеклу всем лицом и скорчил рожу. Гоша засмеялся. Васечкин еще сильнее притиснулся к стеклу, своротил нос и выпятил губы. Гоша снова засмеялся.

Вдохновенный Васечкин сунул пальцы в рот и скорчил страшную физиономию. Гоша улыбнулся, но как-то слабо. Васечкин тем временем состроил новую ужасную гримасу. Гоша смотрел на него во все глаза. Неутомимый Васечкин постарался придать лицу самое жуткое выражение. Рожа получилась невероятная. Губы Гоши скривились. Страшным усилием Васечкин изобразил что-то сверхъестественное. Гоша заревел.

Твердо решив во что бы то ни стало развеселить брата, Васечкин изобретательно скалил зубы, скашивал глаза — Гоша ревел все пуще.

Прибежавшая медсестра в ужасе смотрела на Васечкина, который, войдя в раж, прыгал перед окном, изгаляясь в самых невероятных гримасах. Наконец она решилась окликнуть его:

— Мальчик, можно тебя на минуточку.

Голос у медсестры был ласковый, но, остановленный в момент самого невероятного прыжка, Васечкин нахмурился.

— Тут с тобой поговорить хотят, — продолжала медсестра. — Не бойся, все будет хорошо, главное, не волнуйся.

Ласково приговаривая, медсестра провела недоумевающего Васечкина по коридору, впихнула в какую-то дверь и тотчас же захлопнула ее, привалясь к ней спиной. Только после этого она облегченно перевела дух. На двери было написано: «ПСИХИАТР».

4-й «Б» толпился вокруг Васечкина и в напряженной тишине следил за тем, как он поглощает килограммовый кремовый торт. Горошко держал в вытянутой руке часы. Они громко тикали. Кусок за куском исчезал в горле Васечкина.

— Во дает! — восхищенно произнес маленький Вова Сидоров.

Васечкин доел последний кусок и победно оглядел одноклассников.

— Ура! — завопили те. — Качай Васечкина!

Множество рук подхватили Васечкина и подбросили его в воздух.

И тут прозвенел звонок на урок. Васечкин тяжело плюхнулся на пол. К нему подскочил Петров.

— На! — не без сожаления сказал он Васечкину, протягивая перочинный нож. — Пользуйся, раз выиграл, — и пошел в класс.

— Везет тебе, Васечкин! — сказала Маша Старцева. — И торт съел, и ножик выиграл. Счастливчик! — и тоже пошла в класс.

Коридор стремительно пустел. Васечкин попытался оторваться от пола, но у него из этого ничего не получилось.

— Сейчас из ушей полезет! — с мучительным выражением лица тоскливо думал Васечкин.

В руке он сжимал злополучный нож и громко и безудержно икал.

— Ик!

Петров и Васечкин делали уроки. Петров долго пыхтел над тетрадкой, а потом вдруг захлопнул ее и стал слезать со стула. Васечкин подозрительно следил за ним.

— Что, уже? — не без ехидства спросил он и, не дожидаясь ответа, протянул руку. — Дай-ка я посмотрю.

Петров, уныло отводя глаза, протянул тетрадку. На странице, рядом с переписанным условием задачи, там, где должно следовать решение, большими, корявыми буквами было написано: «НЕМОГУ!»

— Во даешь! — восхитился Васечкин. — Еще и глагол с частицей «не» слитно пишешь! Вот это да, высокий класс!

— А сам-то, сам-то! — запыхтел униженный и оскорбленный Петров — Ты еще сам уроки не сделал!

— Да? — насмешливо вопросил Васечкин и, не дожидаясь ответной реакции Петрова, с пафосом произнес: — Слушай!

Театральным жестом раскрыв тетрадку, он начал читать:

— Мой летний отдых. Домашнее сочинение. Летом я отдыхал у бабушки. Она живет на Днепре. Что можно сказать о Днепре? Чуден Днепр при тихой погоде… редкая птица долетит до середины Днепра… и т. д. прямым гоголевским текстом.

— Ну, как? — победно спросил он, окончив чтение.

— Ну, ты даешь! — выдохнул неподдельно восхищенный другом Петров.

— Кое-что еще можем, — скромно вздохнул Васечкин. — Есть еще порох в пороховницах.

Папа Петров, вдохновенно жестикулируя и упиваясь собственным голосом, читал сыну пьесу Шиллера «Вильгельм Телль».