Владимир Алеников - Приключения Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные

— Но у меня совершенно нет времени! — сопротивлялась Андропова.

— Мы можем это сделать в любое время! — настаивал я. — Даже в выходные. Поймите, это прелестные детские фильмы! У вас, кстати, есть дети?

— Есть, — Андропова вздохнула.

— Ну вот и прекрасно! — просиял я. — Возьмите детей, доставьте им удовольствие. Я закажу зал на студии, машину, чтобы вас привезти, отвезти…

— Машина у меня есть… — скромно заметила Андропова.

— Тем более! — не сдавался я. — Можно даже привезти фильмы вам на дачу, показать, чтобы вам было удобно. Дача ведь у вас, наверное, тоже есть?

— И дача есть, — опять вздохнула Ирина Юрьевна. — Но ведь мое мнение ничего не решает.

— А ничего и не надо решать! — упрашивал я. — Просто посмотрите. Больше ничего.

Так мы играли в эту игру минут сорок. Помните — «да» и «нет» не говорите, белый, черный не берите? Оба мы прекрасно знали, о чем идет речь, но в открытую не было сказано ни слова. Наконец она сдалась. Мы договорились, что я закажу на студии зал на послезавтра, на четверг, и перезвоню ей, чтобы подтвердить.

Я искренне поблагодарил Ирину Юрьевну и с легким сердцем отправился домой. Ехал я не спеша, тщательно обдумывая свой следующий шаг.

Из дома я позвонил в «Экран», в приемную Хессина, и уверенным голосом попросил секретаршу зарезервировать на четверг директорский просмотровый зал.

— А вы согласовали с Борисом Михайловичем? — удивилась секретарша.

— Я не думаю, что у него будут возражения, — небрежно сказал я. — Этот просмотр устраивается для семьи Андроповых. Они приедут смотреть мои фильмы.

— Ах, вот как! — секретарша задохнулась.

Я положил трубку, еле сдерживая смех.

Ровно через десять минут раздался звонок. Звонил Хессин.

— Я правильно понял, — осторожно приступил он к разговору, — у вас в четверг намечается какой-то просмотр?..

— Совершенно верно, Борис Михайлович, — спокойно ответил я. — Семья Андроповых приедет смотреть «Петрова и Васечкина»…

Он помолчал.

— А можно узнать, как… каким именно… — начал он.

— Конечно, — усмехнувшись про себя, прервал я директора, — Я их пригласил. Лично.

— А-а, — только и сказал Хессин.

— Всего доброго, Борис Михайлович, — вежливо попрощался я и положил трубку.

Однако час моего торжества еще не наступил. Он пришел на следующее утро вместе с ранним телефонным звонком.

— Владимир Михайлович? — любезно осведомился мужской голос.

— Да, это я, — сказал я, волнуясь, ибо почувствовал, что сейчас решается моя судьба.

— Сейчас с вами будет говорить Стелла Ивановна Жданова, — церемонно произнес голос. — Соединяю.

Здесь я должен пояснить читателю, что Стелла Ивановна Жданова была заместителем Лапина, отвечавшим за продукцию «Экрана». Я прозвал ее про себя «каменная баба», после того как несколько раз наблюдал, с каким каменным лицом она шествовала по коридорам студии.

Мое личное с ней знакомство, если, конечно, его можно считать таковым, было ограничено сдачей моего предыдущего фильма «Жил-был настройщик». Хессин, будучи не в силах принять однозначного решения по оценке картины, переадресовал его вышестоящему начальству. Таким образом, в назначенный день я оказался в личном просмотровом зале Ждановой на десятом этаже останкинского здания. Она вошла с небольшой свитой и, устроившись в кресле, наконец обратила на меня внимание, ухитрившись при этом не то что не поздороваться, но даже и не взглянуть в мою сторону.

— Кто это? — осведомилась она у одного из спутников.

— Это режиссер-постановщик фильма, — услужливо сообщили ей. — Алеников.

— Пусть он ждет в коридоре! — объявила каменная баба, так и не удосужившись повернуться ко мне.

Меня вежливо, но настойчиво попросили выйти. Полтора часа я маялся в коридоре, пока наконец двери зала не распахнулись. Жданова величественно проплыла мимо, по-прежнему упорно меня не замечая. Один из ее помощников или референтов, заметив мой растерянный вид, приостановился.

— Картина принята, — вполголоса сочувственно произнес он. — Хорошая картина. Поздравляю вас! — И бросился догонять свою хозяйку.

Впоследствии то ли Жданова, то ли Лапин отправили картину на международный кинофестиваль в Швейцарию, однако представлять ее был, разумеется, послан не я, а почему-то не имевший к ней ни малейшего отношения, хотя и вполне уважаемый мною… Марк Захаров. Воистину пути Господни неисповедимы!

Короче говоря, звонила эта самая всемогущая Стелла Жданова.

— Здравствуйте, Владимир Михайлович! — любезно поздоровалась она.

— Здрасьте! — выдавил я из себя. От каменной бабы я не ждал ничего хорошего.

— Я слышала, у вас там какие-то проблемы? — поинтересовалась Жданова.

— Проблемы? — возмутился я. — У меня никаких проблем. Разве что фильмы лежат на полке, а так все в полном порядке, спасибо.

— А кто вам, собственно, сказал, что они на полке? — как бы удивилась каменная баба. — Обе ваши картины представлены оценочной комиссией на первую категорию, категория эта утверждена, и на следующей неделе, если не ошибаюсь, они планируются к выходу в эфир по первой всесоюзной программе.

Такой моментальной реакции Гостелерадио на мои действия я, признаться, никак не ожидал. Я просто опешил.

— Вот как? Я не знал. — Это было все, что мне удалось из себя выдавить.

— Именно так, — спокойно подтвердила каменная баба. — Я думаю, что в сегодняшних газетах уже есть программа будущей недели. Можете удостовериться. Что-нибудь еще вас беспокоит?

— Нет, — буркнул я, не успевая опомниться от этой очередной новости. — Больше ничего.

— В таком случае, Владимир Михайлович, разрешите пожелать вам дальнейших творческих успехов. Всего вам самого доброго!

В трубке запищало.

Я бросился к почтовому ящику. Газета «Правда» черным по белому сообщала о премьере моих фильмов. По первой программе. В хорошее субботнее и воскресное время. С утренними повторами на следующий день.

Я бы, наверное, заплакал, если бы снова не зазвонил телефон.

— Владимир Михайлович? — спросил интеллигентный женский голос. — Это вас беспокоит Андропова. Я хочу вам сказать, что, к сожалению, в четверг я никак не смогу приехать. У нас назначено экстренное редакционное совещание.

— Спасибо вам, Ирина Юрьевна, — сказал я, проглотив комок в горле и окончательно приходя в себя. — Уже не надо. Все в порядке.

— Рада за вас, — искренне обрадовалась Андропова. — Поздравляю. Желаю удачи!

Вот, собственно, и вся история. К слову сказать, журнал «Музыкальная жизнь» был одним из первых, откликнувшихся на появление «Петрова и Васечкина».

Для «Экрана» же впоследствии, в 1986 году, я снял еще одну картину — «Нужные люди». Попав под горбачевское постановление о борьбе с пьянством (действие фильма во многом происходило в ресторане), она подверглась столь решительным переделкам и сокращениям, что в результате вместо снятого двухсерийного фильма на экраны был выпущен односерийный. Мои письма в высокие инстанции в очередной раз остались без ответа. Я в буквальном смысле физически заболел от всего этого. У меня больше не было сил на бесплодную борьбу. Цена, которую я платил всякий раз за счастье заниматься любимой профессией, оказалась для меня слишком высока. Я решил, что отношения мои с советским кино на этом заканчиваются, и стал всерьез размышлять об отъезде. Однако осуществиться этим моим планам было не суждено. Горбачевские перемены все больше сказывались на нашем тогдашнем существовании. Первыми среди творческой интеллигенции эти перемены почувствовали кинематографисты. Так, в частности, люди, доселе годами не замечавшие меня, вдруг стали любезно улыбаться мне при встрече. А однажды раздался звонок, заставивший меня буквально подпрыгнуть.