Ал. Алтаев - Маленький Глинка

Детское ухо ещё не улавливало искажений, которые были неизбежны при тогдашнем «иностранном» направлении музыкального творчества. Народная песня была чужда даже русским музыкантам-специалистам, воспитанным на иностранных мелодиях. Искажёнными являлись и русские песни, исполнявшиеся за ужином в Новоспасском, но чуткое ухо Миши ловило в них основную родную мелодию, которая глубоко трогала сердце, и он слушал затаив дыхание...

Музыка смолкла; гости задвигали стульями. Миша очнулся; он не помнил ни ужина, ни разговора, ни звона бокалов, не помнил ничего, кроме мелодии, звучавшей у него в душе.

А вот опять заиграла музыка...

— Кадриль! — кричит громко какой-то молодой франт в голубом фраке, и Миша видит, как гости строятся в пары.

Снова плывут звуки. Экосез, матрадур, кадриль, вальс, англэз, pas de châle, мазурка, которая только что входила в моду...

Миша незаметно, бочком, пробирается к оркестру. Вон у того, что держит маленькую флейту — «piccolo», — такое доброе лицо... Теперь он положил её и отдыхает, ожидая своей очереди. Ну да, сейчас повторение мелодии...

Миша тихонько дотрагивается до руки старого флейтиста и говорит мягким, полным мольбы голосом:

— Можно? Позволь, пожалуйста...

Старик не может отказать. Он боится фальши, но глаза ребёнка так молят, что он с лёгким колебанием протягивает флейту.

Какое счастье! Миша подносит её к губам.

Из маленькой дудочки вырываются робкие, но гармоничные звуки. Озадаченный флейтист одобрительно кивает головой.

— Ай да барчук... подумай!

Но Мише хочется попробовать и скрипку. Он просит её у другого музыканта, и тот даёт уже более смело.

— Мишель, спать! — слышит он голос Розы Ивановны и скорее убегает, чтобы взрослые не заметили его в оркестре.

И долго потом, лёжа в постели, Миша слышит музыку в зале.

На другой день, как всегда, был урок рисования. Миша рисовал вяло. Учитель с изумлением взглянул на мальчика.

«Верно, ему хочется спать, потому что он вчера поздно лёг», — подумал архитектор и не сделал мальчику никакого замечания.

На другой день повторилась та же история.

«Удивительно слабый ребёнок — немного меньше поспит и уже выбит из колеи!» — подумал архитектор.

А бедный рисунок был на этот раз затушёван до того черно и небрежно, что учитель наконец решил сделать ученику серьёзное замечание. Только что он хотел начать свою речь, как увидел, что Миша снова закрыл глаза и, раскачиваясь и в такт стуча пальцами о стол, запел вполголоса мелодию, слышанную за ужином.

— Что это за выдумки? — спросил учитель недовольно. — Ты пришёл учиться рисованию или распевать?

Мальчик открыл глаза, растерянно взглянул на учителя, и мягкая улыбка появилась у него на губах.

— Ты и не рисуешь потому, что всё только и думаешь о музыке!

— Что ж делать, — отвечал маленький Глинка, — музыка — душа моя.

И это было сказано так горячо, искренне и добродушно, что у учителя не хватило духу бранить или наказывать ребёнка.

Скоро Миша начал так называемые «правильные» уроки музыки. Из Новоспасского исчезла Роза Ивановна, а на её место приехала учительница «с музыкой».

Миша первый увидел в окно приехавшую новую учительницу. Поленька примчалась из соседней комнаты:

— Видел?

— Видел.

— Какая она? Старая? Злющая?

— Н-н-не знаю...

А новая учительница, Варвара Фёдоровна Кляммер, уже входила в комнату. Это была барышня, окончившая Смольный.

— Страшная! — прошептала Поленька.

— Где у детей стол для занятий и шкаф для книг? — спрашивала Варвара Фёдоровна у Евгении Андреевны после первых слов приветствия.

Она увидела, что книги разбросаны, в чернильнице высохли чернила, а в шкафу беспорядок, поморщилась, и строгое лицо её приняло недовольное выражение.

— Я люблю порядок, дети, и не люблю небрежность.

И тут же начала убирать комнату; скоро всё было

на местах.

— Уроки должны начинаться минута в минуту! — скомандовала она.

— Уж это как вы найдёте нужным, — отозвалась Евгения Андреевна.

— И сейчас же я начну экзаменовать детей; посмотрим, что-то они знают.

Дети знали очень мало: Роза Ивановна занималась с ними главным образом практикой французского языка, и Варвара Фёдоровна решила прибрать учеников к рукам. Она преподавала русский язык, французский, немецкую грамматику, географию и всё заставляла учить наизусть.

— Надоело учить вдолбёжку, — жаловалась Поленька Ирине Фёдоровне. — Счастливая Катя — она бросила учиться и занимается только рукоделием да немного у отца Иоанна. У него не страшно: он — добрый. А наша придумала ещё нас учить диалогам.

— Каким таким ещё диалогам?

— Велит мне разговаривать за уроками с Мишей: он спрашивает у меня урок, я ему отвечаю, он добавляет, и всё вдолбёжку, слово в слово. Такая скука!

— Верно, так надобно, деточка! — утешала Поленьку добрая Ирина Фёдоровна.

Дети ненавидели уроки Кляммер, но подчинялись ей беспрекословно.

— За фортепиано! — коротко командовала Варвара Фёдоровна.

В зале немного холодно. На дворе сеет мелкая снежная крупа. Сухая фигура Кляммер стоит возле фортепиано и отсчитывает такт. Как скучны для Миши её упражнения; то ли дело мелодия оркестра дяди Афанасия...

— Раз-два, раз-два... Зачем смотришь на клавиши, я говорю? Смотри вверх и играй! Опять посмотрел? Ну, погоди!

На следующий урок Варвара Фёдоровна приносит доску. Она как-то искусно приделывает её над фортепьяно и злорадно говорит:

— Ну, теперь попробуй смотреть на клавиши, я их закрыла.

Дети играют теперь, не видя клавиш, и едва только ошибутся, карандаш в руках девицы Кляммер больно ударяет их по пальцам. Так их учили играть не глядя на клавиши.

От этой скучной музыки Мишу ещё больше тянуло к «дядиным музыкантам».

Канун Рождества, памятный «Евгениев день», — именины Евгении Андреевны. В этот день, конечно, съедутся в Новоспасское все окрестные помещики, и дядин оркестр уже тут. Мише почти двенадцать лет, и его заставят, конечно, танцевать: Варвара Фёдоровна обучала детей и танцам.

Становятся в пары; в люстре мигают жёлтые огоньки восковых свечей. Именинница в новом парадном платье с сиреневыми лентами, сияя улыбкой, ведёт за руку маленькую девочку в белом платьице и в узеньких туфельках. На лбу у девочки дрожат локончики; глазки жадно следят за толпой, а ножки выплясывают в такт сами собой. Евгения Андреевна ищет ей кавалера, и выбор её, конечно, пал на Мишу — ищет она и не находит: мальчик незаметно юркнул за спину контрабаса.