Екатерина Горбунова - У Джульетты нет проблем [litres]

На выходе из туалета Юля столкнулась с Настей и еще несколькими одноклассницами. Те, похоже, ждали Галкину. Увлеченно болтали, хихикали. И несколько раз в разговоре послышалось «дура» и «Арцеутова». Кто бы сомневался. Настя, встретившись с удивленным взглядом Юльки, опустила глаза. Даже на громкое «Привет!» пробормотала лишь нечто невразумительное. Вот тебе и подруга. Быстро переметнулась.

В классе большинство мальчишек столпилось около Карины. А оставшиеся девочки, не вошедшие в круг особо приближенных к Галкиной, делали вид, что их ничего не касается и они вообще сами по себе. Наверное, еще вчера Юлька была бы в их числе. Но сегодня с утра все шло не так, как обычно. И она решила не прятаться за гордое, но одинокое «Я сама по себе». Села за парту, выложила учебники и открытым взглядом обвела класс. Оказалось, здесь много чего происходит. Например, девушка заметила, что Арцеутову тяготит ненужное ей внимание, что в глазах у нее застыла взрослая вежливость, не позволяющая отпихнуть от себя по-щенячьи оживленных парней. Что Парфенова Полина, вроде бы повторяющая тему, засматривается на Смелкова. А сам Димка пытается любым способом перекричать всех парней и добиться внимания Карины. Что Максим вроде бы гогочет и ржет, но в то же время не полностью поглощен Арцеутовой. Например, он сразу заметил, что Юлька вошла в класс, и махнул рукой. А когда в класс вернулась Галкина с компанией, по помещению будто пролетел ледяной вихрь или ток прошел.

Странно было увидеть все, как будто в первый раз. Взглянуть другими глазами на знакомых людей. На обстоятельства.

Когда прозвенел звонок, Максим тут же сел рядом, словно только и ждал сигнала.

– Привет! Ты где была на первом уроке?

– Проспала.

Юлька чуть было не добавила, что вообще только что проснулась. Но побоялась, что Макс все спишет на эксцентричность и желание повыпендриваться.

Максим, а где y нас соль?

Когда Юлька не пришла в школу, Максим удивился и забеспокоился. С одноклассницей что-то творилось в последнее время. Настроение прыгает, как чокнутый заяц. То к бабушке вдруг жить перебралась, то загорелась идеей театральной студии. Хотя, пожалуй, последнее – все-таки не признак ненормальности, а поиск себя.

А еще эта ее тяга к переписке в Сети. Строчит и улыбается. Или проверяет и дергается постоянно, словно в вечном ожидании. Не спросишь же, кто у нее там, на проводе. Подумает, что лезет в ее жизнь.

Когда Юлька появилась на перемене, обрадовался. Даже ее взъерошенному виду. Не удержался, махнул рукой, хотя утром решил, что не будет навязываться лишний раз, чтобы не получилось, как у Карины с Димычем.

Арцеутова и Смелков… Нет… Мысленно посмаковав сравнение, решил, что оно не подходит к нему и Юльке. Нисколько! В конце концов, они с Радостиной знакомы с двух лет.

Тут же загорелись щеки. Максиму стало неприятно: наверняка сейчас все это увидят. С чего бы ему краснеть просто так? Ладно бы в наушниках у всех звучали разные топики, – прикольнулся бы, что ему поставили что-то очень взрослое. Но тут ведь скучный диалог. Опустив лицо к самой парте, попытался сосредоточиться на задании.

Однако в голове все крутилась недодуманная мысль. Она возвращалась какими-то смутными образами, обрывками. Юлька занималась английским в другой подгруппе, но Максим словно грезил наяву Он видел девушку рядом, представлял себя и ее на месте друга и Карины. Размышлял, как все было бы и смотрелось со стороны.

– Ольхов! Не спим! – Мила Юрьевна, проходя мимо, постучала по краю парты неизменным карандашом. – Мало одного перевода, вам надо еще его пересказать. Письменно. Своими словами. Пропустив строку.

Подумаешь, пересказать. Велика проблема!

Но вместо обыденного диалога в голову лезло всякое… Максим даже не знал, как это назвать. Потому что быть такого не могло.

Но догадки прорывались через мантру «Не может быть». Влюбился? С чего бы это? Ему же нравились девчонки и раньше. Он знает, как это бывает. Ведешь себя, как дурак, норовишь поближе оказаться, лезешь провожать, звонишь по делу и без. И еще девчонка кажется самой лучшей. Правда, до поры до времени, а потом вдруг замечаешь, что она слишком громко ржет, духами обливается или еще что-то. И все. Прошла любовь.

А тут совсем другое. Юлька никогда никем Максиму не казалась. Она просто была. Как рука или нога. Непридуманная, настоящая, со своими проблемами, хоть она и написала, что у Джульетты нет проблем. И хочется помочь ей, и навязываться одновременно неохота, потому что это значит зайти за давно проведенную черту. Еще в садике проведенную. Там они весь день играли, а потом, когда забирали родители, могли даже не попрощаться. Наверное, считали, что прощаться на вечер и ночь – это очень грустно. Лучше утром снова встретиться, и все.

Так и в седьмом классе встретились. И тоже не прощаются. Все по-старому. И все же в последнее время что-то изменилось.

К тому времени, когда в голове утряслось, другие одноклассники уже сдавали свои листочки на проверку. Да и топик перестал бесконечно крутиться в наушниках. Приблизительно вспомнив, о чем там говорилось, Максим записал перевод, а потом пересказ. В двух предложениях. Понятно, что Милу Юрьевну эта филькина грамота не устроит. Наверняка влепит пару, которая, конечно, не критична, закрыть ее нормальными оценками ничего не стоит. Но внутреннее состояние налицо. Или, как говорят близняшки, на лице. Потому что стоит подумать про Юльку, и щеки краснеют – зеркала не надо.

Выскочив из класса, немного постоял у окна. Оттуда тянуло запахом дождя, земли и прелых листьев.

– Замерзнешь. – Юлька, проходя мимо, шлепнула Максима пакетом.

– Жарко было на английском.

– Да? А я, наоборот, замерзла. Еще этот перевод с пересказом!

– Значит, вместе потом пойдем пересдавать. – Он улыбнулся, отмечая про себя, что вроде бы как дурак себя не ведет, держится спокойно.

– Ты тоже не написал? – Юлька, казалось, искренне удивилась.

– Не-а, – мотнул головой Максим. – В мозгах какая-то каша.

– Погода поменялась.

Они шли по коридору. Мило беседовали. Словно буквально несколько минут в голове парня не творилось черт-те что.

Температурю…

Холодный дождевой душ не прошел даром, хотя, придя из школы, Юлька долго отмокала в горячей ванне, подливая кипяток, чтобы вода не остыла, потом пила обжигающий чай с малиновым вареньем и давилась разогретым в микроволновке молоком. Ночью сначала стало знобить, потом поднялась температура. Какая именно, не угадаешь. Понятно только, что высокая. Градусники девушка не любила с детства: ей казалось, что градусник обязательно разобьется, стекло вопьется в кожу, ртуть вытечет блестящими шариками и всех отравит.