Шарон Крич - Тайная тропа

Я разбила лагерь в том месте, где закончила расчистку накануне. Я рассчитала, что каждый день после работы на тропе я буду возвращаться в лагерь и через каждые два-три дня собирать все вещи и двигаться дальше. После того как всё было готово, я села и принялась разглядывать мою территорию. Как же долго я ждала этого момента – одна, среди холмов, наедине с птицами, деревьями и небом, и никто не будет беспокоить меня целых десять дней!

Моё «жилище» больше не было тесной клетушкой, которую я делила с тремя сёстрами и в которую вечно вторгались братья или родители. Нет, это была открытая бескрайняя земля. У меня была моя еда, моя вода, мой брезент, мой фонарик, моя зубная щётка – всё моё собственное, и никто не посягал на эти вещи, никто не собирался их съесть, растоптать их или убежать с ними. За несколько дней до похода, прокручивая в голове эту сцену, я представляла себе, что буду часами сидеть под открытым небом, может, даже целый день, впитывая всё кожей. Но, как ни странно, минут через пять я заёрзала, схватила совок и принялась расчищать тропу.

Я привыкла работать по четыре-пять часов подряд, так что эта часть дня прошла для меня как обычно. Всякий раз я, очищая тропу, будто косила косой время. Я ни о чём не думала, просто автоматически работала руками, которые, казалось, были единым целым с лопатой, травой и тропой. Но иногда, посередине этого ни о чём недуманья или когда я заканчивала работу, из некоего потайного закутка в памяти, словно маленькие птички, разом снимающиеся с веток, внезапно выпархивали картинки.

На одной из таких картинок, возникших передо мной в тот день, были мои родители – они сидели за столом, и моя мама говорила, что я вечно общаюсь с тётей Джесси. В тишине леса я вновь увидела мамино лицо и заметила на нём обиженное выражение. Ей не нравилось, что я общалась с тётей Джесси. Это потрясло меня до глубины души. И за миг до того, как эта картинка исчезла, я задалась вопросом, вспоминает ли мама эту же сцену, видит ли она меня, слышит ли, как я заявляю, что они с папой почти не разговаривают со мной.

Я очень надеялась, что она этого не слышит, потому что я устыдилась своих слов. А потом я подумала, что, возможно, мне хотелось, чтобы они чаще говорили со мной, чтобы чаще меня замечали. Но я снова мысленно услышала, как Мэй сказала:

– Зинни совсем как ребёнок!

В четыре часа я прекратила работать. В это время я обычно приходила домой, и сейчас до меня даже не сразу дошло, что мне не нужно никуда идти, что здесь я дома. Мне даже не нужно заканчивать работу, если я этого не хочу. Я могла часами продолжать, я могла работать всю ночь, стоит только захотеть.

На обратном пути в мой временный лагерь я набрала дров для костра и решила, что именно буду есть. Я разогрею банку с фасолью и съем кусок хлеба и немного фруктов, запью это водой, а на десерт сгрызу половинку плитки шоколада. Идея показалась мне превосходной. Я мысленно прокрутила в голове весь процесс: как я разведу костёр, как открою банку с бобами. Открою банку? К своему ужасу я поняла, что забыла взять из дома консервный нож.

И как же я не подумала про такую важную вещь? Почему никто не напомнил мне? Потом я вспомнила всё, о чём мне напоминали, как все переживали по поводу того, чтобы я не мёрзла или не голодала, чтобы моя жизнь была в безопасности. Представив себя со стороны, я поняла, насколько я была упряма, как мне не терпелось поскорее убежать от них! Внезапно я ощутила себя этаким жалким червяком.

У меня никак не получалось развести костёр. Я убеждала, упрашивала, умоляла поленья наконец загореться. Я перепробовала всё, что только возможно, я даже ругалась на них, но поленья были слишком сырыми и слишком большими. Возможно, Джейк знал, как развести огонь. Наверное, зря я отказалась от его помощи. Эта нечаянная мысль разозлила меня. Я не хотела думать о Джейке. Я раскидала дрова и начала всё заново с охапки сухих листьев и двух тонких веточек, и когда они вспыхнули, принялась подбрасывать в огонь всё новые и новые ветки и поленья, пока не получился ревущий костёр. И, похоже, даже слегка переусердствовала. Мечтая поскорее наесться бобов, я с остервенением лупила по жестяной банке, пока наконец не открыла, слегка расплескав содержимое.

Когда вы одни, вам нужно не слишком много времени на то, чтобы утолить голод. Вам не нужно ждать, когда кто-то что-то вам подаст, не нужно отвечать на чьи-то вопросы. Я пожалела, что не взяла чашку, но, по крайней мере, воду можно пить и из бутылки. Закончив есть, я вытерла вилку и зарыла в землю пустую банку. Вот и всё! Мне не нужно убирать со стола или мыть посуду! Я была свободна и ни от кого не зависима и могла делать всё, что душе угодно.

Я огляделась по сторонам. Интересно, как ведут себя люди, когда им совершенно не нужно никуда спешить, и они могут делать всё, что им заблагорассудится?

Откуда-то издалека, снизу, донёсся скорбный звук паровозного гудка. Я машинально повернула голову в сторону нашей фермы и подумала о ясене, о птичках-кардиналах, а также о тёте Джесси и дяде Нейте. Сейчас наша семья сидит за обеденным столом и работает столовыми приборами. Интересно, заметит ли хоть кто-нибудь моё отсутствие?

Перед моим мысленным взором возникла другая картина: родители встают рано утром, чтобы проводить меня. И ещё: Сэм хлебает свой суп. И ещё: Бен копается в огородике, Гретхен сгорбилась перед компьютером. Стоп! – взмолилась я, обращаясь к своему мозгу. Остановись!

Ложиться спать было слишком рано. Я обошла лагерь кругом, поправила спальный мешок, поворошила угли в костре и подумала, что буду есть на завтрак. Поняв, что мне нужно больше дров, я пришла в восторг. Есть, есть чем заняться! Нужно набрать дров!

Пока я искала хворост, я вспомнила про семена циннии, которые захватила с собой. Ещё одно занятие! Таща в каждой руке по длинной палке, я прочертила борозды по обе стороны той части тропы, которую расчистила в этот день. Шагая назад в свой лагерь, я сыпала в эти бороздки семена, а затем прошлась обратно, присыпая их землёй. По идее, семена неплохо бы полить, но я не стала тратить на это драгоценную питьевую воду в надежде на то, что в ближайшее время пойдёт дождь.

Это были совершенно будничные дела, и я это понимала, но они спасали меня, не давая думать о более важных вещах, которые скрывались за такими мелочами. Мне казалось, что, если я не буду чем-то занята, из моей головы, взорвав мне мозг, фонтаном выскочат миллионы картинок. Отчасти мне было любопытно увидеть их, но лучше бы они появлялись медленно, по одной за раз.

На моих часах было всего семь, и я встряхнула их, думая, что они остановились. Во время одной моей вылазки за дровами я набрела на старый клён с крепкими, раскидистыми ветвями, на который было несложно залезть. Почему бы не забраться на него прямо сейчас, решила я. Может, вам это покажется глупой затеей, но в тот момент это было сродни озарению: вот нечто такое, что я хочу сделать, и я могу это сделать, не беспокоясь о том, что куда-то опоздаю, или о том, что сначала должна закончить что-то ещё, или кто-то скажет мне, что это опасно.