Отиа Иоселиани - Конь с золотым седлом

Повисла тягостная тишина. Все молчали. Горе не забыло эти горы. Война не обошла их стороною. Много воинов ушло в эти древние горы навсегда. И горы скорбно укрыли их.

Славный сын этих гор, Бэкну Парджиани, пусть родная каменистая земля будет тебе пухом!

Мы молчим. Сваны умеют хранить память о сынах своих, и они горюют молча, как эти горы. Хозяин наш, Хансав, только гостю мог говорить так много. Спасибо тебе, хозяин! Мы знаем теперь, почему так грустны эти горы, и знаем, что там ходит где-то дикая белая лошадь Бимурзы — сына Бэкну Парджиани.

И вот что, хозяин, дай нам рахи. Мы выпьем с тобою за Бэкну Парджиани, за красавицу Марихи, за их сына Бимурзу и за эти горы, которые родили его отца и которые он любил больше всего на свете и защищал от врагов.

Дай нам рахи, хозяин!

рибыли археологи из Тбилиси. Начальником у археологов был профессор. — Мы копаем землю, ищем копья, кинжалы и кольчуги, ну-у, такие рубашки из цепи. Ищем топоры и серьги. Потом всё отправляем в музей. И люди смотрят на эти вещи и узнают историю своей страны, своего народа. Такая работа у археологов, — объяснил мальчикам профессор.

— Очень хорошо, — сказали мальчики, — мы любим ходить в музей. Копайте!

С профессором был молодой, весёлый археолог и, как башня, высокий человек — архитектор.

Архитектор знал, когда построены башни Сванетии, и молодой археолог тоже знал. А уж профессор знал так знал. Даже больше знал, чем все мальчики этого селения, хотя они и выросли здесь. Мальчики зауважали профессора, архитектора и молодого археолога и ходили следом за этими людьми и обо всём у них расспрашивали.

Были в этой экспедиции ещё три студентки — будущие археологи. Они ходили всегда вместе и всегда вместе красиво улыбались. У профессора был сын, которого звали Гела, — отчаянный малый. Раньше он боялся тёмной ночи. Профессор научил его не бояться ночи. Чему не научит профессор?!

Сваны очень обрадовались приходу археологов, и мы тоже очень обрадовались.

Гела и молодой археолог скоро сдружились с Бачо и Гиги. Бачо и Гиги рассказали им о том, что они научились косить и в лунную ночь слышали ржание коня, дикого коня из крепости царицы Тамары, и о Бэкну Парджиани, и о Бимурзе — сыне его.

Гела заявил:

— Я однажды испугался ночью, но сейчас ничего не боюсь, и как настанет ночь — пойду и отыщу этого белого коня.

Но Гела забыл, что ночью надо отдыхать и профессор никуда его не отпустит.

Молодой археолог между прочим сообщил, что у него в Тбилиси есть очень красивая маленькая дочка и её однажды снимали даже в кино.

Табэк, сын нашего хозяина, сказал тогда археологу, что в Сванетию, в их селение иногда тоже привозят кино, и когда его будут показывать, пусть археолог скажет, которая там его дочка, тогда они познакомятся и Табэк пригласит её в гости.

Археолог смущённо почесал затылок и ничего не сказал.

Профессору тоже рассказали о Бимурзе.

— Где живёт Бимурза?

— У Бимурзы нет даже своего дома. Отец его разбился о камни — раненая нога подвела.

— Но должен жить где-то ребёнок! — воскликнул профессор.

— Он живёт в старом мачуби деда, около крайней башни.

— Но ребёнку нужен присмотр! — опять воскликнул профессор.

— За ним присматривает вся деревня. И, кажется, хорошо присматривает, — неуверенно сообщили мы.

— А он в школе учится?

— Учится, говорят, и неплохо. Но иногда он надолго пропадает, и никто не знает — где пропадает. Где ходит. Потом опять возвращается и никому ничего не говорит. Он очень замкнутый.

— Нет, так дело не пойдёт! — заявил профессор. — Ребёнка нужно определить в детский дом. Там есть кому учить его и доглядывать за ним.

А здесь он может погибнуть в горах, как его отец.

— Мы это скажем Хансаву — хозяину нашему.

— Да, да, скажите, — подтвердил профессор. — Я готов захватить с собой Бимурзу в Тбилиси. Ему там будет хорошо.

Молодой архитектор и молодой археолог, у которого красивая дочка снималась в кино, и студентки, умеющие красиво улыбаться, слушали историю Бимурзы и не улыбались.

И мы тоже не улыбались. Кто посмеет смеяться над судьбою сироты?!

Кто?

ечером мы рассказали хозяину о разговоре с профессором. Хозяин задумался и со вздохом сообщил:

— Однажды увозили Бимурзу в детдом, но он сбежал. Ещё по пути в детдом сбежал. Долго шёл пешком, ноги сбил, но вернулся в родное селение, и мы не решились отправлять его снова.

— Без него конь в горах всё ржал, ржал, — сообщил Табэк и, подумав, спросил: — Если Бимурза уйдёт, что будет с тем конём?

— В колхозе же есть хорошая ферма, пусть за конём присматривают там, — сказал я.

— Трудно, — покачал головой хозяин.

— Почему трудно? Там много коней и ещё один конь будет. Экая беда!

— Присмотреть — это что! Вот как его поймать?

— Ну уж, сваны — и не могут поймать коня! Это смех! — произнёс Абесалом.

— Трудно, друзья, очень трудно поймать этого коня даже сванам, — задумчиво произнёс Хансав. — Я уже вам говорил, что лошадь совсем одичала, пока Бэкну воевал. Он говорил, когда вернулся, что, как нога заживёт — обязательно поймает и объездит лошадь. Но смерть поймала самого Бэкну. И тогда председатель нашего колхоза сказал:

— Пусть ходит. Подрастёт Бимурза, может, поймает. Если лошадь забредёт даже на колхозное ячменное поле — всё равно не трогайте её.

Но лошадь не забредала на поля. Она ходила по дальним покосам и жила в горах, как тур. У неё выросла грива до земли и хвост тоже. Людям она редко показывалась на глаза и перестала подходить к табуну колхозных коней. А прежде подходила.

— Однажды, — рассказывал нам хозяин дальше, — лошадь Бэкну увидели охотники у подножия ледника на водопое, и у неё оказался белый, как снег, жеребёнок. Когда Бимурзе исполнилось десять лет (а сейчас ему идёт двенадцатый), в деревне решили поймать кобылицу с жеребёнком и объездить — пусть у Бимурзы будет конь — наследство отца. Оседлали лошадей, взяли волосяные арканы и поехали. Председатель колхоза приказал:

— Ищите день, ищите два. Если понадобится — ищите три дня, но лошадь приведите. Хватит ей бегать по горам без дела. Лошадь должна работать.

Всадники тронулись в путь, и Бимурза с ними.

Искали день — не нашли.

Искали другой — не нашли.

Искали третий день и, наконец, очень далеко, за убежищами туров, около белого ледника, в пещере обнаружили стоянку лошади.

Стали ждать. К вечеру лошадь пришла в пещеру. У неё, действительно, был жеребёнок, но он уже так вырос, что был выше матери. Он был гриваст, с сильной грудью и нервными мускулами. Глаза его, никогда не видевшие людей, а видевшие только орлов и туров, сверкали дико и насторожённо. Это был совсем сказочный конь. У него был такой чуткий слух и нюх, что стоило только шевельнуться людям, спрятавшимся за камнями, он, как ветер, унёсся к леднику, а мать за ним.