Эльвира Смелик - Я превращаюсь в дождь [litres]

Не думала. Ни о чем подобном Олеся не думала.

– Я пойду.

– Да перестань. – Интонация больше не казалась колкой и снисходительной. – Ничего я с тобой не сделаю. Очень надо. Проходи лучше в комнату. Проходи! Посмотришь.

– На что?

– Увидишь. – Егор сам двинулся с места и Олесю прихватил по дороге, опять потянул за рукав: – Да идем же. Ну чего ты? Не трону я тебя, не бойся.

Комната была одна, но большая, разделенная на две части перегородкой из шкафов. И окон было два, в соседних стенах. Одно обычное, а второе – с балконной дверью.

– Садись на диван, – распорядился Егор, а сам исчез за шкафами, но быстро вернулся, неся в руках ноутбук. – Да садись ты. И может, снимешь все-таки куртку? У нас не холодно.

Он уселся на диван первым, на самую середину, устроил ноутбук на коленях. Олеся опустилась рядом, положила куртку на подлокотник. Егор придвинулся, не вплотную, чуть-чуть. Наверное, чтобы Олесе удобней было смотреть. Провел пальцем по сенсорной панели, двигая курсор, легонько ударил, разворачивая нужное окно.

Олеся увидела несколько папок. Последняя называлась очень странно: «Посмотри правде в глаза». И сразу захотелось узнать, почему так и что в ней. Но Егор открыл другую.

Фотографии. Те самые, с фотосессии в студии.

Егор немного повернул ноутбук, включил показ слайдов.

Снимки сменяли друг друга, одновременно похожие и разные. И Олеся на них была та самая и совсем другая, тоже одновременно.

Все-таки смотреть на себя со стороны – это что-то особенное. И предвзятого отношения больше. Других видишь постоянно, привык уже и легко позволяешь им быть разными, а от себя требуешь чуть ли не идеала. Чтобы всегда привлекательная, аккуратная и чтобы выражение на лице если не умное, то хотя бы не дурацкое. Но эти фотографии Олесе понравились.

Может, тоже неидеальные, при желании найдешь, к чему придраться. Только придираться не хотелось. А та, с осыпающимися листьями, вообще живая. И еще одна, на которой Олеся сидит за партой и смотрит в сторону. То есть не просто в сторону, а…

Олеся отвела взгляд от экрана:

– Почему они у тебя?

Егор посмотрел прямо и открыто, спросил тихонько:

– Неужели не понятно?

А дальше не торопился объяснять. Ждал, что Олеся сама догадается? Но у нее все мысли смешались, а предположения…

Предположения возникали настолько невероятные, что их озвучить казалось совершенно невозможным. Слова куда-то пропали. И Егор сам произнес:

– Когда тебя нет рядом, открываю и смотрю. У меня и в мобильнике одна на заставке.

И опять ничего сказать не получилось, только выдохнулось прежнее:

– Почему?

Егор медленно опустил глаза и… сдавленно хрюкнул, едва сдерживая рвущийся наружу смех.

– Да-а-а! – протянул, широко улыбаясь. – Ты всегда веришь всему, что тебе говорят? – Закрыл окно просмотра. – Паша, само собой, скинул, чтобы я обработал. А я тебе скину. Куда лучше? Во «ВКонтакт»?

Олесю сбила с толку внезапная перемена, даже осознать ее толком не смогла, выразить через чувства. Ничего еще пока не ощущала. Вот и прошептала растерянно и вроде даже виновато:

– У меня там странички нет.

Мама была против социальных сетей. Не интернета, а именно сетей. Как всегда, переживала, что Олеся случайно попадет под чужое влияние. Сколько уже писали о группах, подталкивающих подростков к самоубийствам. Да мало ли что еще.

– Ну или на «мыло». – Егор сам догадался, какой последует ответ, и не стал дожидаться, ввернул недоуменное: – Как ты вообще живешь? – А уже потом предложил: – Тогда на флешку. Компьютер-то у тебя дома есть? Представляешь, как флешкой пользоваться?

Олеся представляла. Только…

– Я пойду. – Она поднялась с дивана.

– Ты обиделась, что ли?

Олеся подхватила куртку и надела ее тут же, в комнате, направилась к выходу, но все равно пришлось выслушивать. Не затыкать же уши.

– Хочешь, чтобы я действительно на твои фотографии тайно любовался? Ну, я могу, если надо. Один час перед сном по пятницам. Достаточно? Могу и в телефон загрузить. На заставку твоего звонка. Тебя устроит?

Прихожая, дверь, и вдогонку:

– Лесь!

Не только ее имя, но и сам Егор.

Быстро открыть замок у Олеси не получилось, замешкалась перед дверью, а Воронов остановился позади, поинтересовался насмешливо:

– И что будешь делать?

Она дернула за какой-то рычажок, замок щелкнул. Олеся потянула на себя дверь, но пришлось сделать шаг назад, чтобы та открылась. Отступила и врезалась в Егора спиной, но тут же торопливо метнулась в сторону, просочилась в узкую щель.

– Лесь!

Восклицание слилось с хлопком двери и новым щелканьем замка.

Почудилось или действительно прозвучало? Да в общем-то уже без разницы. Пространство разделено. На две разные реальности, две параллельные реальности, которым не стоит больше пересекаться.

Многие в детстве, когда найдут на траве витую ракушку, положат ее на ладонь и напевают ласково: «Улитка-улитка, высуни рога!» Потому что очень интересно посмотреть, какая она особенная, ни на кого больше не похожая.

Обычно – чтобы посмотреть, но бывает и по-другому.

Наивная улитка поверит, выберется из надежного домика, а в нее сразу – тык острой соломинкой, желая проверить, действительно ли она настолько мягкая и беззащитная. И не понимают, не хотят понимать, как же от этого больно.

Десятый «А» дежурил. Уроки закончились, и большинство учеников уже разбрелись по домам, а «продленка» еще не вернулась с прогулки. Только десятиклассники бродили по школе, наводя порядок. Но не все – Леха с Егором торчали в классе.

Леха типа протирал доску, водил мокрой губкой по давно уже чистой поверхности, а Егор просто сидел. Спиной к двери, на первой парте ряда у стены, согнутыми в коленях ногами упираясь в другую первую парту, среднего ряда.

– Чего вы, опять рассобачились? – спросил Томилин, задумчиво наблюдая за движениями собственной руки.

– С кем? – уточнил Егор без всякого интереса.

Леха ухмыльнулся:

– И что, даже никаких предположений?

А ведь невооруженным взглядом видно: друг прекрасно понял, о ком речь. Но нет, уперто заявил:

– Никаких.

– С Лесей, – произнес Леха, по-прежнему не глядя на Егора.

Смотрел он исключительно на темно-зеленую поверхность доски, будто с ней и разговаривал. И без вариантов – она быстрей раскололась бы, а Воронов только хмыкнул.

– А почему я должен ссориться? С ней. Из-за тебя, что ли? Так как-то по фигу. Сдалась она мне.

Леха наконец-то бросил бесполезное занятие, опустил руку.

– То есть между вами ничего нет?

– А могло быть? – Егор скривил губы в усмешке. – Чтобы надо мной все смеялись? Она же стремная. И никакая. Рыба полудохлая. Что скажешь, то и делает. Что бы ни случилось, только глаза вылупит и молчит. Скучно.