Николай Попов - Абанер

— Я, Валя, один воды принесу, а ты пыль обтирай.

— Так я про машину не досказал… Говоришь, потом? Иди, только быстренько. Одна нога здесь, другая — там.

Когда Сережа принес воды, раскрасневшийся Валька засучив рукава усердно размазывал грязь возле кафедры, а под его ногами стояла лужа.

— Моешь?!.

— Фью! — присвистнул Валька. — Пока ты ходил, я полкабинета вымыл. Чего воде в колбах пропадать?

Сережа никогда не мыл пол, но работа Вальки ему не очень понравилась.

— Грязновато, воды мало.

— Мало? А мы ускоренный способ придумаем.

Не успел Сережа опомнится, как Валька выхватил ведро и опрокинул. Журчащие ручьи хлынули в углы, под шкафы и за двери в коридор.

— С ума сошел!.. Лестницу зальет!

Дверь широко распахнулась, черные немигающие глаза Чуплая пригвоздили дежурных к месту.

— Насвинячили!..

— Пол моем… — залепетал Валька. — Немного воды лишнего…

— Разве так моют? Я вот возьму костыль да надаю обоим по шее!

Но вместо этого хромой выхватил у Сережи тряпку, отбросил костыли и с такой стремительностью принялся собирать воду, что чуть не шлепнулся в лужу.

— Нам Некрасова от учкома наряд дала, и нечего указывать, — обиделся Сережа.

— «От учкома, наряд!» — передразнил Чуплай. — Еще задираются! Неси, Валька, воды. Тут ячейка будет заседать, а вы хлюпаетесь.

Валька потащил Сережу к двери и отчаянно замигал.

— Ты не очень с Чуплаем!.. Знаешь, он какой? Даже с Бородиным, заведующим школой, ругается. — И вихрем полетел по коридору.

Сережа с Чуплаем затерли лужу. Хромой приподнялся с колен и только сейчас заметил, что штаны и полы шинели у него мокрые. Опершись на костыль, он похлопал по коленкам и укоризненно посмотрел на Сережу.

— Во вторую группу экзамен сдал, а пол мыть не научился.

Громко разговаривая, в комнату вошли Мотя Некрасова, староста Светлаков и еще какие-то парни и девушки, всего человек семь.

— Не успели вымыть, — сокрушенно протянула Мотя. — А как же собрание?

— Ну-ка марш! — показал Чуплай на дверь Сереже. — Вечерком попозже вымоете, когда мы кончим.

Мотя, улыбаясь, махнула рукой.

— Пусть их моют. Нам не помешают. Когда-нибудь эти пацаны тоже комсомольцами будут.

А Светлаков надулся как индюк.

— Преподавателей на комсомольские собрания не допускаем, а этих головастиков зачем?

Пока комсомольцы спорили, в дверях показался Валька с ведром и, увидев ребят, разинул рот.

— Чего испугался, заходи! — приказал Чуплай. — Мойте, черт с вами, и сами смывайтесь поскорее. Но запомните, что здесь услышите, никому ни слова, ни полслова. Государственная тайна.

Комсомольцы уселись за длинным учительским столом, а Сережа с Валькой стали перемывать пол, стараясь не стучать партами. Чуплай строго посмотрел на ребят, объявил собрание открытым и, приподнявшись на костылях, не очень стройно, но громко затянул хрипловатым голосом:

Все встали, подхватили, комната наполнилась разноголосыми звуками. Мальчики положили тряпки и тоже стали петь.

«Хоть бы немножечко послушать, какая у них тайна», — подумал Сережа.

Потом Чуплай так же строго читал повестку дня: о праздновании шестой годовщины Октября, о читках газет в общежитии, о ликвидации неграмотности в деревне, о заготовке дров для городка, об освещении, о борьбе с подсказками, о неудачах комсомольцев, о борьбе с танцами, ношением галстуков, курением, щелканьем семечек и другими буржуазными предрассудками.

Сережа с Валькой мыли пол и слушали. Каких только вопросов не было в повестке! Об антирелигиозной работе, об уборке картофеля, о столовой и даже о «протаскивании музыкантом Ясновым-Раздольским вредной идеологии на сцену». А где же тайна?

Чуплай читал, что-то вычерчивал в листке и снова читал.

— Шестнадцать вопросов. Какие будут изменения и дополнения?..

— К полночи успеем разобрать? — вздохнула Мотя, а комсомольцы засмеялись. Но секретарь глянул на них так, что сразу стало тихо.

— По первому вопросу я скажу, — продолжал сосредоточенно Чуплай. — Скоро годовщина Октября. Запомните — шестая. Еще ни одна революция в мире шестую годовщину не справляла. И мы должны отметить ее не как-нибудь, а чтобы все в городке почувствовали. Во-первых, подготовить хороший доклад, в международном масштабе положение осветить. В Германии коммунистов в тюрьму сажают, газеты коммунистические закрывают. А наши второступенцы неуды получают, у девчонок танцульки на уме. Герасим три неуда схватил, а на шею галстук повесил. И это комсомолец! Староста группы! Сменял революцию на галстук…

— Чего ты к галстуку прицепился? — побагровел Светлаков.

— О галстуках отдельный вопрос есть!

— О неудах, о танцах-манцах! — засмеялись за столом.

— Ти-хо! — рассердился Чуплай. — Я еще не кончил. Орать потом будете. Вот я и говорю — сделать доклад, чтобы кое-кому мозги вправить. Кто у нас может сделать доклад? Давайте поручим Бородину. Нет возражений? Запиши, Мотя, в протокол.

— Не поручить, просить, — поправил Светлаков. — Неудобно все-таки.

— Все равно, — отмахнулся Чуплай и стал загибать пальцы. — Второе — неуды к Октябрьской ликвидировать, третье — чистоту в городке навести, четвертое — вечер хороший подготовить.

— Василь Гаврилыч хор собирает!

— Оперу хочет ставить!

— Не оперу, оперетку!

— И не к Октябрьской, к Новому году…

— К черту оперу, даешь синюю блузу!

— Хватит блузу! Оперу!

Чуплай метнулся, схватил кусок мела и грохнул по столешнице, от мела полетели крошки.

— Не галдите, как сороки! Опера, опера! А какая опера? Вы спросили у Василь Гаврилыча? Может, там революцией не пахнет, одни графы да князья…

Сережа с Валькой мыли нарочно помедленнее, протирали подножки у парт, подбирали соринки в столах.

Сережа вопросительно поглядывал на Вальку. Ячейка!.. Ей до всего дело! И до неудов, и до галстуков, и до танцев… Значит, она в городке самая главная. Не учителя, не Бородин, ячейка! Чуплай так и сказал: поручить Бородину… А это кто кого отчитывает? Сережа выглянул из-за шкафа и увидел, как Мотя размахивает руками перед самым носом Чуплая.

— Не все правильно говоришь, комсомольский секретарь, завираешься. Неуды ликвидировать, а танцы зачем? У тебя кто вальс станцует, тот против революции. А где это записано? В городах танцуют, а нам нельзя!..

— Кто танцует? Нэпачи, перерожденцы всякие.

— Ничего не перерожденцы, заводские ребята. Я сама у них в клубе была, в гости к сестре ездила…

— Вот откуда это дрыгоножество пошло! Некрасова привезла! Ты и будешь отвечать. Персонально! — пригрозил Чуплай.

— Так чего в танцах плохого? Хулиганить ребята меньше будут!

— Лучше скажи, самой танцевать хочется…