Николай Попов - Абанер

— Наш Евграф?.. Смотри, как его хлопцы кличут!.. — чему-то обрадовался Матусевич. — Какой же ваш Евграф?

— Да он вместе с нами бревна на плечах таскал, когда электростанцию строили.

Сережа перебил Элину, чтобы рассказать по порядку, а сам говорил совсем не о том, что написали комсомольцы. Там ничего не было об электростанции и бревнах.

— Так! — неопределенно протянул Матусевич. — Значит, Клавдию Ивановну защищать пришли, Бородина. А еще кого? Может, Лойка?

— Будем защищать! — раскраснелся Сережа. — В уезде не знают, как Лойко преподает. Дурак и тот поймет математику. Новых задачников нет, он сам задачи составляет. Брат у него белогвардеец, так он за брата не ответчик.

— А откуда тебе известно, что у него брат белогвардеец?

— Говорили ребята…

Матусевич пошевелил усами, задумался. Хитрые глаза больше не улыбались.

— Значит, преподаватели хорошие, ученики тоже. Почему же столько безобразий в школьном городке?

Сережа с Элиной задумались. Этого они не знали. Но человек за столом не стал допытываться и спросил совсем о другом.

— А как учится эта… великовозрастная?.. Да, да, Фима.

— Ничего учится, только математика ей не дается. Ее Лойко готовит.

— Лойко? — в голосе украинца послышалось удивление. — Так она к нему заниматься ходит?

— Он ее давно готовит, с тех пор, как ячейка постановила помочь Фиме, — вспомнил Сережа.

— Что-о? Ячейка дала задание Лойке?

— Нет, задание-то давали мне. А его Скворечня попросила.

— Какая Скворечня? Дочь Назара Назаровича? Тоже в вашей бунтарской группе?

— Наша группа не бунтарская! — гордо сказала Элина.

Матусевич погрозил пальцем.

— Бачил, яки вы смирненьки! Скворечню-то с педагогики выставили! Самые настоящие бунтовщики!..

Сережа ожидал, когда наконец Матусевич станет читать заявление комсомольцев, но он, кажется, забыл о нем и расспрашивал про школьные дела. Как строили электростанцию, заготовляли дрова, проводили радио, делали каток. Часто ли комсомольцы выступают с докладами и о чем спрашивают крестьяне.

Стрелка на больших часах сделала полный круг, но Матусевич и молодые люди не заметили этого.

Дверь приоткрылась, на пороге появился Бородин. Увидев своих учеников, он приподнял плечи и сказал: «Гм!..»

— Что, Евграф Васильевич, не ожидал своих орлов встретить?! — поднялся навстречу Матусевич. — Прилетели своих учителей спасать. Чуешь?.. Хорошие у тебя хлопцы растут!

Сережа слушал и не верил ушам. Только что Матусевич называл их бунтовщиками, а сейчас хвалит… Но думать было некогда. Матусевич вышел из-за стола и крепко пожал обоим руки.

— Вот так, товарищи-послы!.. Можете не кручиниться. Никого из ваших преподавателей трогать не будем. До свиданья, счастливенько!..

Они чуть не бегом бежали по коридору.

— Скворечня с носом остался!..

— Тише! — опомнилась Элина.

Чтобы не привлекать внимание, они заговорили приглушенным шепотом. Пусть Назар Назарович строчит жалобы. Поверили-то им, а не ему. Скорее бы рассказать ребятам!..

Спускаясь по лестнице, Сережа увидел в зеркале, как навстречу ему шагает какой-то парень в плаще нараспашку, гимназическом кителе и ботинках. Да ведь это он, Сережа! Так его обмундировала тетушка Элины, а Сережины стеганка, костюм и сапоги сушатся над плитой. Переодеться и — домой, в Абанер.

— А ведь тетя просила дождаться, когда она с работы придет, — вспомнила Элина.

— Пойдем к тете, только скорее!

Сережа шел так быстро, что встречные на тротуарах оглядывались. Тогда Элина взяла его под руку, и они замедлили шаг.

День был теплый, погожий, полный весенних запахов и веселого шума города. Все радовало сейчас Сережу: и чистая лазурь неба, и домики с резными карнизами, и люди, которые тоже куда-то торопились, и стаи перелетавших с лужи на лужу воробьев, и то, что Элина взяла его под руку.

Уступая встречным дорогу, Сережа боялся, что она вымочит туфли. Почему он совсем не думал об этом вчера? И хотя городские лужи ничуть не походили на канаву, он старательно обходил их. Пряди ее волос касались щеки юноши. Сережа вздрагивал и отстранялся. Еще никогда она не казалась ему такой милой.

Когда они пришли на квартиру, тетушка вернулась с работы из библиотеки и, засучив рукава раскатывала тесто.

— A-а, правдоискатели! Рассказывайте, как у вас там?

— Все в порядке! — сдержанно проговорил Сережа.

Элина схватила тетушку за руки и стала с жаром рассказывать, та слушала, кивая головой, и тоже радовалась.

— Голодные? Сознавайтесь! Пельменями вас накормлю. А на вас, Сережа, Игорев костюм отлично сидит, и вы немножко походите на Игорька. Верно, Эличка?

Сережа пошел за перегородку переодеться. Его одежда была просушена, а брюки и гимнастерка выглажены. Ему стало неловко, он, застыдившись, поблагодарил хозяйку.

— Вот еще, извиняться! Я вас за это пельмени заставлю стряпать. Умеете?

— Конечно.

Элина переоделась в старенькое платье, из которого порядочно выросла, повязала косыночку и тоже стала стряпать. Сереже казалось, что он давно знает эту милую девчонку и ее добрую тетушку, и эту комнату, заставленную книгами, в которой все так просто, по-домашнему.

— У меня сегодня праздник, — говорила Алевтина Дмитриевна, затопив плиту и закурив длинную, как соломинка, папироску. — Не было бы счастья, да ваши неприятности помогли. Как медведь-отшельник живу с тех пор, как из Казани перевели. Игорек учиться в университете остался, а эту егозу с собой взяла. Мне и здесь хорошо, да вот второй ступени в городе не оказалось. Пришлось Эличке в Абанер идти.

Облокотясь на этажерку и не замечая, что папироса погасла, она рассказывала Сереже. Эличка у нее с трех лет, дочь ее двоюродной сестры, а Игорьку она приходится троюродной. Папа с мамой у Элички в ссылке умерли.

— Вы чего на меня так смотрите, Сережа? Отца с матерью у нее жандармы сгноили… За что? За прокламации против самодержавия. Подпольную типографию выследили… Ой, пельмени переварятся!

Сережа слушал, затаив дыхание. Вот кто ее родители!..

За ужином тетушка все подкладывала гостям пельменей, а себе положила на маленькой тарелочке, да и та осталась нетронутой.

— Вы на меня не смотрите, кушайте хорошенько. Будьте, как дома, Сережа!

После ужина она стала показывать фотографии. На одной из них глядели, улыбаясь, мальчик и девочка в ученических формах.

— Узнаете, Сережа, свою сокурсницу? Эля с Игорьком в школу идут. Они вместе выросли и сдружились очень.

Но Сереже фотография не понравилась. Он почувствовал странную неприязнь к мальчику с задорными глазами и вздернутым носом. А Элина, наоборот, очень долго рассматривала карточку.

Вдруг тетушка легонько шлепнула себя ладонью по лбу.