Иван Сабило - Пробуждение

— Народ помрет, — буркнул Обносов.

— Да, это будет веселый танец, — сказала Евгения Викентьевна.

— Спасибо, — сказал Шульгин, забирая цветок. Он тут же засунул его в карман и посмотрел на Витковскую. А та покачала головой — дескать, кто же так поступает?

Шульгин понял, осторожно вытащил гвоздику и направился к Витковской. Широченными шагами он приближался к ней, но цветок держал так же бережно, как только что Евгения Викентьевна.

— Это тебе, — сказал он. — Это ведь ты меня привела, отыскала такой алмаз…

Евгения Викентьевна подвела итог уроку, закончила и попрощалась. Танцоры помчались к лесенке, которая вела в раздевалки. Витковская сказала Шульгину:

— Подожди меня, — и побежала их догонять.

Впереди всех мчался Обносов. Вот уже до лесенки пять метров, три, два…

— Обносов! — окликнула его Евгения Викентьевна. — Подойди сюда.

Он остановился и не сделал больше ни шага. Евгения Викентьевна сама подошла и тихо сказала:

— Ты хоть сам понимаешь, что это подло? Тебе ведь уже пятнадцать лет!

— О чем это вы? — стрельнув взглядом, спросил Обносов.

— Хорошо, я объясню… Ты пришел к кукольникам и украл у них волка. Ты хоть понимаешь, что это — воровство? И что волка нужно немедленно вернуть?

Обносов покраснел и смотрел в пол. Он часто и гневно дышал, и левая рука его сжималась в кулак.

— Ладно, волка я верну… А за вора вы ответите. Я дома скажу, что вы меня вором обозвали, вам это не пройдет.

— Ох ты, еще обиделся, — дрогнувшим голосом сказала Евгения Викентьевна. — Какое обостренное чувство собственного достоинства!. Иди, Обносов, и лучше бы ты к нам не приходил.

— Даже так, да?.. Хорошо, вы это попомните. Вы меня будете упрашивать, чтобы я сюда пришел…

Шульгин — он даже не ожидал от себя такой прыти — быстро подошел к Обносову и крепко взял за плечо.

— Не стоит, парень, грозить чужими кулаками. Не советую.

— Да?! Ну, уж ты-то попомнишь, понял?

Обносов вскочил на лестницу, остановился и снова прокричал:

— Ты попомнишь, глиста в обмороке!

— Не обращай внимания, — сказала Евгения Викентьевна, с трудом улыбнувшись. — Обязательно приходи к нам, у тебя получится.

Зал опустел и словно бы даже осиротел, когда вслед за ребятами ушел пианист, а затем Евгения Викентьевна. Громадные люстры припогасли. Этот их малый свет наводил уныние, и, если бы из-за открытой двери не доносились хохот девушек и голоса парней, Шульгин не остался бы здесь ни минуты.

Танцоры проходили мимо и прощались. Переодетые, они были совсем не похожи на артистов. И только, может быть, в походке и в том, как прямо они держали спину, было что-то от танцев.

А вот и Наташа. Идет одна. Подошла, улыбнулась и протянула руку:

— До свидания, Сережа. Вы послезавтра придете?

— Ага, пока… Может, приду, — сказал он, поглядывая за рояль, на дверь, откуда должна была выйти Витковская.

Наташа постояла, будто хотела еще что-то сказать, но опустила голову и прошла мимо.

Витковская вышла не одна. Если бы она сказала «подожди нас», он бы знал, что ждет не только ее, но и Головко. Но она сказала «подожди меня», а вышла с ним, со своим партнером. Они прошествовали через весь зал и подошли к Шульгину. Витковская сказала:

— Познакомьтесь.

Головко протянул руку и с ожиданием взглянул в глаза Шульгину.

— Знакомы уже, — сказал Шульгин, не любивший церемоний.

— Вот уж нет, — сказала Витковская и притопнула ногой. — На школьном вечере — не считается. Ты был ужасен, Сергей. А теперь я хочу вас познакомить, чтобы вы стали друзьями. Не капризничай, дай руку. Пожмите на дружбу… Немного по-детски, зато искренно.

— Да какой из меня друг? — удивился Шульгин.

— Не все сразу, это приходит постепенно, — сказала Витковская. Она ухватила широченную лапу Шульгина и всунула в нее маленькую, изящную руку Валерия.

Деваться было некуда. Шульгин подчинился и пожал.

На улицу они вышли втроем. Как и вчера, падал снег, своей медлительностью подчеркивая тишину. В домах зажигалось все больше окон.

«И что они, как тандем, — все вместе и вместе? — недовольно подумал Шульгин. — Нужно заговорить с ними о чем-нибудь таком умном, чтобы этот Головко сразу сник и уж больше бы ни за что не подошел к Витковской в моем присутствии. Но вот о чем? Книжку я недавно прочитал «Новая астрономия», может, из нее?..»

— Понравилось тебе у нас? — спросила Витковская.

— Боюсь, что да, — хмуро ответил он.

— А я тебе что говорила? У нас — отличные ребята. Ты видел, какие они все красивые и одухотворенные?

— Ну, не сочиняй, — сказал Валерий. — Есть такие гады! Как, например, этот кавалерийский драгун Обносов. Он к любому парню подходит только с одной меркой: «Наклепаю или не наклепаю?».

— Какого-нибудь витамина переел, — сказал Шульгин.

— То, что он бандит, всем известно, — сказала Витковская. — А вы не можете с ним справиться?

— Не будем же мы лупить его кучей. А по одному этот драгун всех побеждает. Правда, раз наскочил на парня. Помнишь, к нам пришел Володька Федоров? Беленький такой, щуплый. Обносов и говорит: я, мол, этого блондина с ходу на колени поставлю. А Вовка услышал и говорит: смотри, мол, приятель, не ошибись… И всем стало ясно, что после репетиции драки не миновать… Так и случилось. Но драгун не рассчитал, что Володька уже второй год боксом занимается. Вышли после репетиции, свернули во двор к гаражам, и там состоялась дуэль. То есть вряд ли это можно назвать дуэлью. Только размахнулся драгун, а Вовка отклонился от удара и сам ему дважды — стук, стук по башке, тот и сел на асфальт… Знаете, как все пацаны полюбили Вовку!. После этого Обносов долго у нас не появлялся. И пришел, когда Вовка в другой город переехал. Нам даже казалось, что он бросит это свое «наклепаю или не наклепаю». А недавно одного кукольника избил, знать, за старое принялся.

— Ничего не понимаю!.. Как бы его проучить? — закусила губу Витковская. — Помнишь, перед Новым годом мы выступали в Центральной библиотеке? Там он умудрился напихать полную сумку книг. Хорошо, девочка одна заметила и сказала, а так — стыда сколько!

— Проучили бы, да у него там мальчики с Лиговки, никто связываться не хочет.

— Вот-вот, все трусливые люди так и рассуждают! — вспыхнула Витковская.

Шульгин и слушал, о чем они говорили, и нет. Он в эту минуту вспоминал литовский танец и все никак не мог вспомнить, после какого движения нужно идти на «ручеек». Обратившись к Витковской, он запрыгал перед ней и, будто крестьянин-сеятель, замахал рукой, разбрасывая на асфальт невидимые зерна.

— После этого «ручеек», да?

Другая бы на месте Витковской зашипела на него, обозвала бы сумасшедшим, но Лариса отступила шаг назад, последила за немыслимыми движениями новоиспеченного танцора и, улыбнувшись Валерию, кивнула: