Николай Глебов - Карабарчик [Повесть]

Строительство амбулатории и избы-читальни подходило к концу. Пока плотники заканчивали потолок и крышу, Костя - так звали избача - занялся с ребятами уборкой помещения. В глубине маленькой сцены повесили портрет Ленина и украсили его молодыми ветками пихты. В день открытия избы-читальни к мендур-соконцам приехал Прокопий с сыном. Кирик повел Яньку по стойбищу показывать новостройки.

Из тайги прибыли нарядно одетые пастухи и охотники. Мендур-соконцы тоже принарядились. Даже Бакаш выглядел франтом. Новая меховая шапка с кистью из крученого шелка закрывала его густо намасленные черные волосы. На ногах мальчика были мягкие, без каблуков, алтайские сапоги. Хотя шуба была не по росту и Бакаш часто наступал на ее длинные полы и рукава, опускавшиеся до самой земли, зато это была праздничная шуба, которую он надел первый раз в жизни.

Торжество открыл Прокопий. Он рассказал о партии большевиков, которая принесла счастье народам, освободив их от кабалы купцов, помещиков и баев.

Потом на маленькую сцену вышел сказитель. Усевшись на узорчатую кошму, он провел по струнам топшура и запел:

Люди вскочили с мест, захлопали.

Молодежь открыла танцы и игры. Фельдшерица с Костей плясали «казачка». Сестра Темира - черноглазая Танай - кружилась с молодым охотником Аматом. Ребята вместе с Кириком и Янькой играли у реки в лапту. Прокопий и старики сидели в аиле Темира, разговаривая о делах, пили крепкий чай с маслом и солью.

Над тайгой висело ласковое полуденное солнце и, бросая яркие лучи на деревья, как бы радовалось вместе с людьми новому, что принесла в Горный Алтай советская власть.

На следующий день Янька, взяв с Кирика обещание, что он вскоре приедет в Тюдралу, простился со своим другом.

В тот месяц в Мендур-Соконе произошло еще одно важное событие. Как только плотники закончили баню и уехали домой, сноха слепого Барамая, Куйрук, вместе с Танай пошла в жарко натопленную баню и, вымывшись, бросила в предбаннике платье вдовы, которое она не снимала с плеч несколько лет. Одевшись, как и все русские женщины, провожаемая любопытными взглядами соседок, она направилась к своему аилу.

- Куйрук нарушила закон наших предков, - говорили старухи.

- Злой дух Эрлик пошлет на нас несчастье. Беда! - вздыхал Уктубай. Это был немолодой суеверный алтаец, служивший раньше пастухом у Яжная.

Но молодежь прониклась уважением к смелой снохе Барамая и помогала ей в домашней работе.

Однажды, проходя мимо аила Бакаша, Кирик услышал лай собак и остановился. На возу, который тащила медленно шагающая по дороге лошадь, он увидел незнакомого мужчину. Тот заметил мальчика, помахал ему рукой и стал поторапливать лошадь. Когда воз поравнялся с Кириком, мальчик разглядел несколько ящиков, закрытых брезентом.

- Где найти Темира? - спросил приезжий.

Кирик ответил, что охотник сейчас в Тюдрале и вернется только к вечеру.

- Ну хорошо, я подожду его около аила.

Темир в этот день вернулся поздно. Приезжий уже спал, и его решили не будить.

Рано утром, когда солнце еще пряталось за горы, отец Темира разбудил приезжего.

- Айда чай пить! Темир скоро опять уедет.

Мужчина быстро соскочил с телеги и вошел в аил. Узнав, что гость работает в Усть-Кане продавцом и приехал на стойбище с товарами, Темир сказал Кирику, чтобы он оповестил жителей.

Мальчик позвал Бакаша, и они вдвоем быстро обежали аилы.

Первой пришла сноха Барамая - Куйрук. За плечами у нее висел мешок с овечьей шерстью. Сбросив его на землю, женщина показала рукой на иголки.

- Сколько тебе? - спросил продавец.

Куйрук взяла две иголки, пришпилила их к кофточке и, вытряхнув шерсть из мешка, направилась домой.

- Эй, постой! - крикнул продавец.

Куйрук остановилась.

- Зачем шерсть бросила?

- Как зачем? Ты мне две иголки дал, а я тебе - шерсть.

- Да разве можно так! - развел продавец руками. - Разве две иголки мешок шерсти стоят?

- Купец Мишка Попов всегда так брал, а тебе мало? - Женщина помрачнела.

Продавец улыбнулся.

- Сейчас подсчитаем, сколько стоит мешок шерсти. Дай-ка сюда.

Куйрук подала порожний мешок. Продавец сложил в него шерсть и, взвесив, стал щелкать на счетах.

- За шерсть тебе полагается пять метров ситца, осьмушка чаю и три иголки. Будешь брать?

Куйрук недоверчиво посмотрела на продавца: «Смеется, наверное». Но, увидев улыбающегося Темира, повеселела и, забрав покупки, быстро зашагала к аилу.

Торговля шла бойко. Народ прибывал. Мундус, Барамай и горбатый Кичиней купили табаку и соли. Бакаш принес в шапке четыре яйца, которые он выпросил у матери, и получил взамен красивый рожок с красными и голубыми линиями. Сунув его в рот, Бакаш извлек нежный звук. Глаза музыканта так и сияли от радости. Выбравшись из толпы, он важно зашагал к своему аилу, не переставая трубить, но вскоре вернулся и купил блестящий, из жести, пистолет и две коробки бумажных пистонов. Бережно взял свою покупку, взвел курок и, вложив пистон, направил дуло пистолета в стоявшего рядом с ним Кичинея.

Тот сделал испуганное лицо и попятился от мальчика:

- Уй, боюсь!

Когда раздался выстрел, Кичиней упал под дружный хохот односельчан.

Наступила весна 1919 года. День и ночь, не умолкая, шумели бурные реки Алтая. Буйно поднимались травы, яркое солнце согнало с междугорий последний снег. Жители Тюдралы и Мендур-Сокона приступили к севу.

Но над Горным Алтаем собрались грозные тучи.

…Глубокая полночь. В сельсовете светит огонек. Склонившись над столом, пишет что-то Прокопий. Его усталое, давно не бритое лицо кажется старым. Много забот. Недавно он получил известие от Ивана Печерского: молодая Советская Республика находилась в опасности. Предстояла тяжелая борьба с контрреволюцией.

На Сибирь надвигались белогвардейские полчища злейшего врага трудового народа - Колчака.

Поднимали голову местные кулаки.

Прокопий поправил свет в лампе и зашагал по комнате. Нет, он не один. Сегодня были Темир, Алмадак и несколько большевиков из стойбищ. Приходили фронтовики-коммунисты.

Прокопий не знал покоя. Вместе с Печерским он объезжал ближайшие села и деревни, создавая мощный партизанский отряд.

- Не быть белякам на советской земле! Не задушить им волю трудового народа, его стремление к свободе и счастью! - говорил он.

Простые люди слушали Прокопия, и в их сердцах закипала ненависть к заклятым врагам.