Жоржи Амаду - Где пальмы стоят на страже...

— Иди играть, дурочка! Иди к нам!

Но мамаша, уйдя на прогулку, приказала няне не пускать… А девочке так хотелось! Мальчишка, издали взиравший на празднество, в восторге расхохотался:

— Гляньте-ка, там один без головы сидит! Вот потеха-то!..

Это был Жере. Он случайно гильотинировался в прошлом году, когда захлопнулось окошко. Ему не надо было приходить… Но Тати в нем души не чаяла. Обшарпанный, грязный, истрепанный собаками, вымокший под многими дождями и не раз спасенный из мусорных ящиков, Жере был почти однолетком и неразлучным другом Тати.

— Погодите-ка, я сейчас за его головой схожу, — бросила она подружкам, убегая.

Но голова куда-то запропастилась… Одинокая девочка в окне шестого этажа держала в руках красавицу куклу, которая могла бы быть королевой праздника, если б спустилась вниз. Такая недвижная была девочка в окне, такая нарядная, что трудно было различить, кто же из двух — кукла. Тати, вернувшись, объявила, что можно начинать: Жере иногда теряет голову, но это ничего. Ножки и кишки ему уже несколько раз меняли.

— Вот поглядите на ту руку — это мама пришила. Она всё может сшить. А когда папа приедет, он приклеет голову.

— У тебя есть папа?

— У меня-то? У меня много пап…

Дети засмеялись. Тати обиделась.

— Папа бывает только один, дурочка, — объяснила одна толстушка.

А Тати между тем думала, что ведь чем больше, тем лучше. Почему дети смеются? Ну, значит точно, решила Тати, больше одного не полагается. Кого же из знакомых выбрать? Дядя Висенте брал ее с собою в Нитерой, столько ей игрушек купил, на ярмарку водил даже — уж лучшего ж места на свете нет!..

Но тут ее взяло сомнение. Кажется, мама говорила, давно как-то, что папа уехал — уехал или умер, Тати что-то не помнила. Были разные знакомые дяди, но куда-то все подевались, и Тати забыла о них. Один был очень хороший, тот, что как-то в воскресенье водил ее гулять, но — жалость какая! он был уже занят, он был у другой девочки папой… Надо было, однако, завести себе папу, у других подружек были свои, причем видно было, как они рано утром уходят из дому и вечером возвращаются со свертками надо думать, конфеты. Нет, лучше всего дядя Висенте — о нем она о первом вспомнила, и он ее много раз конфетами кормил.

— Мой папа — это дядя Висенте, я нахожу… сказала она без особого убеждения.

Дети опять засмеялись.

— Как же так ты не знаешь, кто твой папа?..

Припертая к степе всеми этими вопросами, Тати решила сбегать домой. Мама, наверно, все знает. Проходя мимо небоскреба, она с трепетным восхищением подобрала пустую коробку от конфет, брошенную кем-то сверху. Дома она попросила у матери разъяснений. Не поняла ничего, но осталась довольна.

— …Так что твой отец, не знаю уж, вернется ли, — сказала Мануэла. — Да и зачем тебе отец-то?

— Другие заводют, мамочка…

— У твоей куклы есть папа? Нет? Ну, вот видишь!

Ну, неважно. Тати решила больше не заниматься этим вопросом. Но насчет куклы мама сказала верно: зачем кукле папа?.. У нее есть мама, то есть она сама, Тати.

К дверям подошла маленькая девочка: она несла под мышкой Жере и Каролину, забытых после игры. У Каролины на руке появилась какая-то шишка. «Это скорпион ее кусил, в лесу кусил, нахожу я… Как ты думаешь, мамочка?.. А на пляж мне можно пойти?.. Ты мне купи братца, ладно? А то мне одной скучно. Я его на пляж буду носить, играть будем. Ты позволишь, правда ведь, позволишь, мамочка? И Каролина с нами пойдет»… Через час Тати возвращалась домой, утопая в слезах, возмущенная самолетом, который летел так низко — «Ну, низехонько, мамочка!», — что чуть не снес ей голову.

— Я ручаюсь, что он это нарочно, мамочка. Ручаюсь… Я его выругала, и тогда он кругом полетел, еще сердитее…

И она рассказала, как они с негритяночкой из соседнего дома заметили, что самолет «кругом летит», как сразу легли на песок, как этот гад нарочно еще ниже полетел, прямо на них, как ястреб:

— Ой, как страшно, мамочка!

До чего ж скучно в эти долгие часы, когда все подружки уходят в школу… Что делать-то? Играть никто не хочет. Да и кому играть — нету никого. Дочка красильщика всё сидит, даже не разговаривает вовсе. Тати приходится обходиться одной негритяночкой Зули. Они посадили уже на песке кукурузу и бобы. Настоящую кукурузу и настоящие бобы. Тати тоже хотелось бы ходить в школу и носить за спиной чемоданчик с разными предметами. Сама школа — это не так важно, а вот чемоданчик…

Тати, сидя на ступеньках, царапает что-то на листе бумаги — учится. Она намерена в скором будущем написать письмо братцу, которого просила маму купить. Хочет написать, чтоб поторопился, новый район — просто чудо, море — близехонько… Она, Тати, уже учится — Тати воображала себя в школе…

— Позови маму, — сказала ей, подойдя, заказчица.

— Не могу.

— Как так? Ты ведь послушная девочка. Позови.

— Вы не видите, тетя, что я работаю?!

Она сдвинула брови и задумалась. Через несколько минут она протянула заказчице листок бумаги:

— Читайте, про что тут сказано?

Женщина притворилась, что читает вслух. Тати вскочила, восторженно восклицая:

— Так ведь я именно это написала!

И опрометью бросилась на второй этаж.

— Мамочка, я сама писать научилась! Знаешь, как надо? Ты берешь карандаш и крепко трешь им бумагу — крепко-крепко трешь, и всё. Получается письмо. Вот прочитай…

Мать, улыбаясь, взглянула на бумагу. Потом спросила:

— А тут что нарисовано?

— Тут Бразилия…

И, выхватив листок из рук матери, удобно улегшись на полу, девчушка снова принялась чиркать:

— Мамочка, тебя там внизу одна тетя зовет… Заказчица, я нахожу…

— Так что ж ты сразу не сказала?

— Забыла.

Тати не бывала веселой, только когда спала. И даже во сне, если тронуть ее, девчушка улыбалась. А просыпалась всегда смеясь, как солнце. Когда у матери спрашивали, где ваша девочка, Мануэла отвечала:

— Почем я знаю? Прыгает где-нибудь…

Соседи стращали Мануэлу: «Вы еще когда-нибудь хватитесь вашей дочки. Смотрите, чтоб она у вас под машину не попала. Шоферы знаете какие теперь пошли, мчатся, очертя голову»… Но что она могла сделать? За девочкой некому было присмотреть. А такую разве удержишь?..

Тати любила играть на тротуаре по левую сторону от небоскреба. Очень чудесная сторона. Именно на эту сторону обычно падают из окна разные нужные вещи. Открыв эту великую тайну, девчушка стала просиживать часами, ожидая, что именно упадет. В двери небоскреба всё время входили свертки и пакеты. Тати думала, что все эти дяди и тети, которые ходят с пакетами, живут в небоскребе очень хорошо. Небоскреб — это, наверно, вроде рая. Иногда из окон вылетала стая цветных бумажек, которые Тати старалась поймать, в экстазе. Одна женщина с золотыми волосами — фея, по-видимому, — имела привычку выбрасывать предметы в полной почти исправности. Кстати, она уже бросила к ногам Тати куклу, даже не ломанную, и пустой флакон от духов. Один раз Тати напугала мать, ворвавшись в комнату, перевязанная по талии женским лифчиком, найденным в траве по левую сторону небоскреба. В другой раз она явилась с резиновой клизмой, но мать с криком «брось! брось!» вырвала у нее из рук странный предмет. Тати не понимала такого поведения: мама была прекрасный человек, но делала много глупостей. Ну что плохого в клизме?..