Анастасия Перфильева - Помпа

Секретарша и Таня. А мы вам сейчас, Пётр Фёдорович, чего покажем. Угадайте!

Пётр. Некогда мне в угадки играть, поехал я…

Таня и секретарша. Да здесь она, здесь! У главного в кабинете сидит! На замке…

Пётр. Что-о?

Таня и секретарша. То, что слышите. Спит ваша сестрёнка. Сторож их с Шуркой застукал. Аж у водосбора!

Пётр. Ох непутёвые…

Звякнул в замке ключ. Юлька в углу вдавилась в стену. Щель прорезалась в двери, увеличилась. Удивлённый голос Тани-лаборантки протянул:

— Ай, и эта куда-то делась!.. — И трое ввалились в кабинет.

Не стоит рассказывать, что там произошло дальше. Довольно скоро по шоссе к Изюмовке уже мчался голубой мотоцикл. На переднем сиденье за рулём сидел Пётр. На заднем, вцепившись в брата обеими руками, — Юлька с грязным, зарёванным лицом. Полы её халата, отлетая в сторону, бились и хлопали по ветру, как маленькие цветные паруса.

А в это же самое время где-то задами огородов, опережая мотоцикл брата с найденной беглянкой, спешил и пробирался к дому босоногий хитрюга Шурец.

Стучит-гудит на усадьбе Лукьяненок побуревшая от зноя земля. Отчего стучит, почему гудит?

Да всё потому, что работают на ней две помпы! Маленькая в глубине колодца-скважины, умница пом-почка, отважно и старательно качающая из-под земли драгоценную влагу, и Юлька-Помпа, злополучная её командирша.

Впрочем, такая ли уж злополучная? Правда, что не бывает худа без добра. По-настоящему страшно лишь то, что непоправимо. А Юлькину вину исправить было можно, можно! Она это знала твёрдо. Ей даже легко стало опять на сердце, и нос чуть задрался к небу, и «редькин хвост».

С Петром они в то утро поговорили в кабинете начальника коротко и ясно. Потом, дома, протянул он ей просто руку, возвращаясь работать на водохранилище, и уехал. А вот от тёти Дуси с дядей Федей попало, разумеется, так, что держись! Дядя Федя гремел на весь дом. Хорошо, что не во дворе. Тётя Дуся беспощадно, несмотря на осунувшееся за ночь Юлькино лицо, заявила:

— Либо наши порядки уважишь, что о людях, как о себе, думать надо, либо вот тебе бог, как в старину говорили, а вот порог. И если ещё хоть раз самовольно от дому отлучишься, сейчас даю Тоне телеграмму — пусть забирает! Некогда нам с тобой, матушка, цацкаться!..

«Матушка» умоляюще пролепетала:

— Не давайте телеграммы, тётя Дуся, я больше не буду! И все ваши порядки уважу…

Хорошо ещё, тётка не знала, что совсем не купаться бегала она ночью на водохранилище!

— Насчёт же другого, сама чуешь, насчёт чего — как без спроса жильцов приваживать, — туманно и пугающе пригрозила тётя Дуся, — мы с тобой ещё вечерком потолкуем! И так на виноградник по твоей милости опоздала.

Баба Катя, прикрывая рот сморщенной рукой, шепнула Юльке:

— Повинись, чего уж тут… Всех ведь всполохнула!

— Всех всполохнула, — смиренно повторила та.

Но вот Галина… Они с Шурцом заявились домой почти одновременно, когда переодетая, умытая и причёсанная Юлька уже допивала на кухне третью кружку молока. Шурец визжал с порога:

— Помпа нашлась! Нашлась Помпа!.. — точно так вопили по деревне малые ребята, пока Пётр вёз её на мотоцикле: «Помпу везут, Помпу нашли!..»

Галина же встала на пороге кухни, процедила сквозь зубы, не глядя на Юльку:

— Нагулялась, барышня? Морока наша… Будешь на скважине работать чи нет? Меня черви ждут!

— Буду, конечно, — заспешила, залебезила Юлька. — Галь, ты что… сердитая? Ты на меня обиделась? А, Галь?

— Есть мне время на тебя обижаться, за тебя болеть.

И Галюха, раздувая ноздри, но явно чем-то смущённая, отправилась к своим червям.

Что же такое с ней стряслось? Почему упорно прятала от Юльки обычно прямой и честный взгляд? Неужели сердилась, кроме всего, что пришлось спозаранку бегать, лазать, искать по горам? Нет, что-то здесь было ещё… Опять засвербило на душе у Юльки. Галя, Галюшка, не сердись! Хорошо ещё, что внешне всё так обыкновенно, по-будничному обернулось. Ну, сбегала на водохранилище без разрешения, по дурости искупаться; ну, полетел за ней следом Шурец; ну, сцапал обоих сторож. Если бы родственники знали, что Юлька пережила за эту ночь! Может, Галка догадывалась? Пётр-то, конечно, всё понимал. Или почти всё. Недаром в Юлькиных ушах до сих пор звучали сказанные им в конторе водохранилища слова:

— Ладно. Кто старое помянет, тому глаз вон. Верю, и меня больше не подведёшь, и себя…

Вот и принялась Юлька, как только отъелась, отпилась и отдохнула немножко, вновь шуровать-командовать на своей скважине! Но уже по-другому…

Соседям направо дать воду, соседям налево. Соседке напротив, соседке сбоку. Ей жалко несчастной воды? Да вы и думать об этом позабудьте! Семья Лукьяненок будет жалеть помпу или, хуже того, электроэнергию? Если и подумали такое, теперь уж не будете думать. Лукьяненки щедры сердцем и душой, умом и водой. Пусть все знают: собственными руками отрыли заброшенную скважину, прочистили старую трубу. Вколотили новую; истратили уйму деньжищ на покупку мощного насоса (Юлька решила слово «помпа» больше не употреблять); запросили Москву о присылке…

То, о чём самодовольно твердила до сих пор Юлька как об их ЛИЧНОМ достижении, теперь щедро рассыпала она всем. Ни соседи, ни родные никогда больше не заподозрят её в жадности, и Пётр никогда не назовёт собственницей.

— Верка! Мы с Петром договорились. Сегодня после четырёх, как жар схлынет, готовь все, какие у вас есть, шланги; соединительные трубочки у нас в сарае поищем. Подтянем — твой огород будем поливать!

— Юлька, у вас же картошка ещё не политая?

— Нехай сгорит. Мы не куркули какие-нибудь!

— Маша, зови Клашу, волоките к плетню лейки, вёдра, хоть бочки — поите ваши перчики сколько влезет. И помидоры. Огурцы желтеют? Пётр велел, чтобы под каждую плеть не меньше ведра лили! Воду подведём. Понятно?

— Юлька, огурцы ведь каждый день поливать треба. Как тогда ваши останутся? Ты же ещё и сад хотела?

— Ничего. Наши напились. А сад обождёт, успеет.

— Бежим, Кланя, вёдра готовить. Спасибочко!

— Добрый день, бабушка Авдотья! Зачем вы опять на криничку с бутылкой идёте? У нас шланг длинный, метров сто. Мы с Шуркой сейчас к вашему огороду подтянем, лейте себе сколько угодно!

— Асеньки?

— Лейте, говорю, хоть в огород, хоть в сад. Под вишни, под абрикосы. Они ведь тоже поливные! До тех пор, пока сами не скажете: «Хватит, довольно».

— Ну, дай вам бог доброго здоровья! Бутылём и верно много не натаскаешься. Ты мне шумни, когда воду брать можно…

— Я шумну, шумну. Только в полдень нельзя поливать. Землю сильно стягивает. Я ближе к закату шумну. И завтра утром пораньше, хоть на рассвете. Мне только следить надо, чтобы пом… насос не перегревался!

И так далее, и тому подобное… Всё любезнее, всё приветливее ворковала Юлька с соседями. Словно подменили её за одну короткую, но трудную ночь в лучшую сторону.