Раджаб Амонов - Весна в краю родников

Не один раз за свою долгую историю подвергался наш город таким кровавым нашествиям. У подножия Муга есть древнее кладбище, называемое Калламанора́ — «Башня из голов». Это страшное название не было плодом фантазии предков. Во время одного нашествия насильники обезглавили защитников города и сложили из голов башню… Много таких трагических и героических событий прошлого исследовал таджикский историк Ахро́р Мухта́ров, родившийся, как и я, в Ура-Тюбе.

…Мчится наша машина по городу, улицы то поднимаются круто вверх, то бегут вниз. Возвышенность — это «теппа́», впадина — «уро́». Так в нашем языке. Наверное, потому и название у города такое: Ура-Тюбе. Правда, в старину он носил иные имена: в древности — Курушкада́, при греках — Киро́поль, затем Истаравша́н и лишь позднее стал называться Уротеппа.

За городскими садами, кирпичным заводом, многоэтажным зданием высится холм Тал. Плотно прилегающие друг к другу, словно ячейки пчелиных сот, дворы и жилые дома теснятся перед подножием Тала, а на его вершине и позади холма — излюбленные места народных игрищ. В дни праздников вы увидите тут сотни шатров, представления на любой вкус. К аттракционам не пробиться. Спортивные состязания следуют одно за другим. Много счастливых часов провел я здесь в детстве, наблюдая за схватками богатырей и джигитов. Например, в дни Навруза, праздника начала года, который на Востоке отмечается ранней весной, смотрел я вместе с тысячами других горожан национальную борьбу «гуштингири́» и «козлодрание» — состязание наездников, старающихся овладеть тушкой козла в погоне друг за другом. Съезжались на такие соревнования не только уратюбинцы, но и удалые молодцы из окрестных и дальних городов, поселков, районов: Ходже́нта, Кока́нда, Хаво́са, На́у…

Где, в каком городе и городке страны нет теперь новостроек? Не отстал и Ура-Тюбе. Центральная улица приведет вас в район новой застройки.

Тут, в южной части города, раскинулся поселок Шахриста́н, называвшийся в древности Бунджика́том. То была столица древнейшего государства Уструшаны́. На стенах огромного дворца, как показали раскопки, были запечатлены художниками красочные сюжеты, о чем можно узнать из рассказа археологов Н. Н. Негма́това и В. В. Соколовского: «Развалины дворца оказались подлинной сокровищницей памятников искусства. Из завалов помещений вынуто… несколько скульптур людей и птиц, обнаружены многочисленные фризы и панно с сюжетными композициями, в которых участвуют люди, животные, птицы, сирены; сюжеты из древнеиранского героического эпоса о борьбе сил добра и зла, олицетворенных в образах царевича Фариду́на, кузнеца Ковы́ и царя-душегуба Заххо́ка с двумя змеями на плечах». А ведь герои этого эпоса живут и в знаменитой «Шахнаме́» Фирдоуси́.

Книга моя не об истории края, но не могу удержаться и не рассказать еще об одном памятнике старины из множества. Тем более, что эта ура-тюбинская страничка истории перекликается с известной любому школьнику мира легендой об основании Рима — легендой о Ромуле и Реме.

Так вот, на одной из живописных композиций, обнаруженных в поселке Шахристан, изображена волчица, кормящая двух человеческих детенышей. Надо заметить, этот мифологический сюжет был известен многим народам древности. Но находка в Бунджикате изменила прежние представления о месте и времени возникновения легенды о Ромуле и Реме: ученые предполагают, что этот миф уходит корнями в историю ираноязычных народов древнего Востока, в частности таджиков.

…Какие бы красивые или знаменитые места ни были в городе, самое заветное место, самое дорогое сердцу это то, где был или есть твой отчий дом, где ты увидел свет.

Если свернуть вправо от тенистого палисадника здания горкома и горисполкома, что в центре города, то попадешь как раз в наш квартал. Тот самый квартал, о жизни которого и пойдет у нас в книге речь, хотя расскажу я и о других местах своего родного города. Из этого квартала я и уезжал когда-то учиться в институте.

Получив высшее педагогическое образование, я продолжил учебу, на этот раз в аспирантуре, избрав специальность фольклориста.

Я участвовал в научных экспедициях в разных районах Таджикистана, ходил из кишлака в кишлак, собирая образцы устного народного творчества. Я слышал от стариков и старух, от детей, юношей и девушек, от людей самых разных профессий и возрастов сказки, загадки, песни. Самое любопытное и характерное для истории, облика народа я записывал, а потом изучал, научно осмысливал. Так рождалась диссертация, которую я защитил в Ленинграде. Не само по себе ученое звание кандидата филологических наук было дорого, а то, что мне довелось по заданию науки побывать во многих отдаленных районах и таких труднодоступных кишлаках, которые лепятся на вершинах гор, как орлиные гнезда, удалось собрать прекрасные образцы фольклора. Нет, они не остались в полевой тетради исследователя — я издал их в своих книгах «Фольклор жителей Куля́ба», «Загадки», «Таджикские народные сказки», «Фольклор верховьев Зеравша́на».

А потом в Академии наук Таджикистана был создан в составе Института языка и литературы специальный отдел фольклора, который предложили возглавить мне. Теперь я был не один. Вместе с молодыми учеными мы продолжали собирать, изучать и издавать перлы таджикского народного творчества. То, что извечно передавалось из уст в уста, — ложилось на бумагу, становилось на библиотечные полки, чтобы могли обогатиться тысячи и тысячи читателей.

Позднее я написал и защитил докторскую диссертацию, а вскоре был избран членом-корреспондентом, а теперь академиком Академии наук Таджикской ССР.

Таков вкратце путь мальчишки, родившегося в семье сапожника в одном из кварталов города Ура-Тюбе.

…«Волга» въезжает в тесные улочки квартала. Сердце мое забилось сильнее, всколыхнулись воспоминания детства — они ведь никогда не меркнут, поверьте. Особенно если твои родные, соседи, друзья детских лет оставили в твоей жизни добрый след (а у меня именно так!).

Вспоминая, я думаю, что никаких необычайных событий у меня вроде бы и не было. Но разве становление нашей новой, советской жизни на таджикской древней земле не было величайшим событием в жизни народа? Ведь в те тридцатые годы прежний уклад бытия был еще полон сил и не так легко уступал место укладу новому. В каждом доме шла схватка, подчас очень острая, между старым и новым в сознании людей. Она не всегда была понятна нам, маленьким, но отзывалась и в наших ребячьих сердцах, будила необычные мечты и помыслы. Иногда это были едва заметные ростки, но ведь из весенних ростков и вырастает все, чем богата жизнь.

Ну и полакомились мы! Леденцы были такие, что просто таяли во рту. Даже после того как мы все съели, мой братишка Шаки́р продолжал облизываться. Так что полтеньги́ [1] Теньга́ — двадцатикопеечная серебряная монета. Полтеньги́ — десятикопеечная серебряная монета. которые дал мне и Шакиру наш дедушка Ташпула́т, не пропали зря.