Виталий Коржиков - Пусть посмотрит в глаза граница

Он пошёл шире, пружинистей, но тут же, что-то вспомнив, остановился и, придержав ребят, посмотрел вверх.

Ребята тоже подняли головы, да так и замерли.

Там, за шевелящейся листвой, высоко-высоко, так что кружилась голова, среди жаркой голубизны выступала белёсая острая скала. Над ней неподвижно парили птицы. И оттуда падал вниз бесконечный стремительный обрыв… Ребята измерили его взглядом, никто вслух ничего не спросил, но все посмотрели на пограничника: «Скала - та?» И он кивнул: «Та!»

Кивнул, а потом спокойно произнёс:

- Без тревоги здесь ни службы, ни подвига… И вообще, если ты человек, значит, тревожишься.

Он не сказал, за кого, но ребята и так поняли: за людей, за службу, за родину - за кого-нибудь да тревожишься.

Прыгунов снова пошёл широким, майоровским шагом. Ребята опять входили в пахучий, обволакивающий медовым духом лес и сосредоточенно притихли. Зина быстро, будто стесняясь своего вопроса, спросила:

- А что ещё нужно для подвига?

И Прыгунов, не останавливаясь, как о давно ясном, сказал:

- Продуманная решимость.

Зина только чуть наклонила вперёд голову. Видно, ответ её устраивал. И лицо её приняло ещё более решительное выражение.

А Мышойкин усмехнулся:

- Это, пока решишься, обдумывать долго надо.

- Поторопись! - сказал Алёша.-Нарушитель, он ведь тоже думает…

Дальше пошли спокойней, удивляясь тому, как на глазах меняются знакомые картины. И школа, и санаторий, и совхозное поле. А Прыгунов объяснял, что местность нужно изучать в движении. В движении - всё по-другому, всё быстрей. И если ты овладел движением, знаешь местность, ты - хозяин. И нарушитель уже не тот.

И тут Алёша, оглядывавший - в движении - сопки, за которыми жили его дядья, заметив на дороге какие-то фигуры, задал непонятно откуда вынырнувший, но, видимо, давний вопрос:

- А если человек вроде бы наш, а переходит все границы, так он как, нарушитель или нет?

Оглянувшись, удивлённый Прыгунов хотел было сказать «смотря какой нарушитель», но вдруг присел и сделал резкий знак рукой: «Стоп! Тихо!»

За деревьями послышался лай. Открылся просвет, и, подавшись вперёд, ребята увидели, как, прыгая по валунам, болтая длинными рукавами, бежит под гору высокий человек в мешковатом балахоне, а за ним, пытаясь сорваться с поводка, громадными прыжками гонится пограничный пёс Буран.

Рядом, воинственно подпрыгивая, тявкал маленький крепкий щенок Удар. Но вот убегавший вскинул руки, споткнулся. Буран навалился на него и стал изо всех сил трепать его халат. Маленький Удар тоже вцепился в рукав и тянул его изо всех щенячьих сил, несмотря на то, что рядом уже раздавалась команда вожатого: «К ноге! К ноге!»

Но вдруг все вместе - и нарушитель, и вожатый, и пёс, и маленький Удар - повернулись к кустам, и Буран угрожающе зарычал, потому что там, в кустах, кто-то крикнул:

- Смотрите, это же Майоров!

Кусты разом раздвинулись, из них выкатился Прыгунов, а за ним один за другим на поляну высыпал весь маленький пионерский отряд.

Майоров как-то удивлённо посмотрел на товарища: уговора-то не было. Но тот быстро скомандовал: «Отряд, становись!» - и, как только ребята выстроились в линейку, доложил, что пионерский отряд прибыл прямо на учение, потому что возник спорный вопрос по собачьей части, и тут без инструктора Артамонова ну никак не обойтись!

Майоров, подумав, согласно кивнул: «Ну что ж, раз вопрос к Артамонову, тогда другое дело».

Буран, широко зевнув, с интересом посмотрел на гостей - будто сам спрашивал: «Ну что там у вас ещё за собачьи вопросы?»

А румяный - кровь с молоком - Артамонов так и спросил - и за него, и за себя, и за крепыша Удара, который, радуясь чему-то, смотрел на Поросюшу:

- Так какой же у вас собачий вопрос?

- А может собака сама сообразить так, чтобы без человека справиться с нарушителем? - спросил Мышойкин и, проявив храбрость, протянул руку к Бурану, а Зина, ломая строй, вышла вперёд к щенку.

И вдруг, вскочив на дыбы, Буран рванулся вперёд и рыкнул всей огромной пастью.

- Ложись! - крикнул Майоров, и все от неожиданности - кто куда - ткнулись носами в землю.

- Вот видите - справляется! - сказал добродушный Артамонов, наматывая на ладонь запотелый поводок.

Ребята, поднимаясь, стали отряхивать руки. А сидевший уже рядом с Артамоновым Буран, высунув влажный язык и наклонив голову набок, весёлыми глазами спрашивал: «Хорошо справляемся?» Просто он не любил беспорядок. Особенно в строю.

Он-то, Буран, как-нибудь знал, что вся эта случайная встреча не так уж случайна. Что целых полчаса сержант Майоров уговаривал вожатого Артамонова показать ребятам собаку в работе, и, когда Артамонов собрался отказывать в третий раз, Майоров рассердился:

- Да ты, Артамонов, наверное, никогда не был пионером, а?

Только тогда вожатый вздохнул и принёс Майорову драный нарушительский балахон, которому сержант обрадовался, наверное, больше, чем Буран, если бы тому протянули порядочную аппетитную кость! Это теперь сержант стоит в стороне, будто ничего не знает…

Сержант, правда, без дела не стоял, а снимал с себя жаркий шпионский костюм.

Ребята, присев на поляне, уже наблюдали за ним.

Удар весело наскакивал на Поросюшу.

Прыгунов, приподняв фуражку и отирая от пота белёсые брови, что-то припомнил и, посмотрев на Мышойкина, сказал:

- Да вот ещё! Говорят, что собаки, в общем-то, уже не нужны, потому что теперь всё заменят сплошные приборы.

- Ну что ж…-Артамонов с усмешкой потёр могучий затылок.- Говорить-то говорят. А чуть что - вызывай собачку! - И он поглядел на Бурана.-Правда, был один учёный,-сказал он с улыбкой,-который попробовал сконструировать машину, заменяющую собаку. Так получилась такая техника, что для неё понадобился целый вагон! А уж если учесть все собачьи уловки да хитрости, то выйдет настоящий собакопоезд! Так ведь? - Артамонов потрепал Бурана по холке, и сидевший у ног собакопоезд, навострив уши, проехал по ребятам довольными умными глазами: «Ну что, какие у вас ещё вопросы?»

Вопросов не было, и, боясь, что Артамонов уйдёт, Митя спросил:

- А расскажите какие-нибудь истории про служивших на заставе собак!

- Ну, это не одного меня надо спрашивать. Тут надо собрать всех. Этих-то историй много! - каким-то круглым баском сказал Артамонов, так что сразу почувствовалось, как много таких историй и какое всё это большое, важное дело.

- А у него есть история? - Митя посмотрел на Бурана.

- Какая у него история? - усмехнулся Артамонов.- Откуда? Он пока молод. Тут истории бывали такие, что и у собак и у людей при расставании слёзы падали. А у него какая история?

Но Буран, мигнув, поднял морду, с недоумением и обидой посмотрел на Артамонова: как же так? Почему это у него не было истории? Ведь и он мог кое-что рассказать!