Николай Морозов - Юта

- А ты записку оставила?

- Оставить-то оставила, но беспокоиться они будут.

- Ничего. Мы быстренько… Раз-два - и дома…

Таня покачала головой: теперь Юту не уговоришь! Они переложили толовые шашки в корзинку, в которой обычно носили листовки и сводки Совинформбюро, и прикрыли их кусками хлеба, лепёшками, яйцами, варёными картофелинами. Таня внимательно посмотрела на Юту:

- Ну, двинулись…

Долго они шли, не говоря друг другу ни слова.

Когда, миновав ложбину, повернули в лес, солнце зашло и наступил вечер. В этих краях июльские вечера особенно хороши… Густо настоенный на цветах и травах воздух свежеет. Лес дремлет, и даже птицы боятся нарушить его безмолвие. Голубое небо немного темнеет, кажется, кто-то взял да и раскинул наверху огромный прозрачный полог, загородив землю от зноя, ветра, птиц: отдыхай, земля!.. И только какой-то ловкий кузнечик, проскочив под этот полог, сухо стрекочет, словно сверчок на печи.

- Тань, а Тань? - наконец раздался тихий голос Юты.

- Что тебе?

- А правда, что цветочки сирени, у которых пять лепестков, счастливые?

- Глупости! Почему они счастливые?

- Если такой цветок съесть, то всё будет хорошо.

- Вот так хорошо!.. В нашей школе одна девочка перед экзаменами по математике двадцать штук съела…

- Ну, и что?

- Ну, и заболела.

- А экзамен?

- Экзамен завалила. Она ж ничего не знала.

Юта замолчала. Конечно, глупо есть цветы перед экзаменами, когда ничего не знаешь. Не только пять лепестков, а и десять не помогут.

Но назвать счастливыми такие цветочки всё-таки можно, ведь у всех по четыре лепестка, а тут целых пять!

Думает она так и на Таню не смотрит. А Таня идёт и то и дело вверх поглядывает.

- Какое огромное, глубокое небо! - задумчиво произносит она.

Юта поднимает глаза. Да, небо очень большое и… о, на нём вспыхнула звёздочка! Сиреневая звёздочка! Как цветок! Её звёздочка!.. Интересно, сколько у неё лепестков? Может быть, пять? Раз, два, три… Нет, снова: раз, два, три… Она никак не может подсчитать; звёздочка будто играет с ней: вертится на месте, подмигивает…

- Когда я смотрю на него, то, знаешь, забываю всё плохое, - продолжает думать вслух Таня. - В душе остаётся только хорошее, а хорошего на свете гораздо больше!.. - Она чуть медлит, словно подсчитывает, сколько же хорошего на свете. - Вот закончим войну, и я увижу маму…

- Маму… - задумчиво повторяет Юта.

- Я пойду учиться и буду учительницей…

- А я - врачом.

- Врачом тоже очень хорошо…

Юта берётся за ручки корзины, и они несут её вдвоём.

- А ещё знаешь чего мне хочется? - спрашивает Таня и тут же отвечает: - Лакированные туфли на высоких каблуках… Смешно? И чтоб дорогие чулки были. Я бы поехала в Ленинград, и непременно в Мариинский театр…

- А я была в ТЮЗе и в Театре кукол, а в Мариинский ещё не успела.

Потом они опять умолкают и думают каждая о своём.

Первой нарушает молчание Юта:

- Ты не станешь смеяться, если я спрошу тебя?

- Ну что ты!

Юта долго думает, потом решается:

- А любить - это страшно, да?

- Любить? - Таню на миг озадачивает этот вопрос, но ей хочется показать себя взрослой, знающей, и поэтому она с достоинством отвечает: - Конечно…

- Тогда лучше совсем любить не надо.

- Нет, надо. Знаешь, как хорошо помогать друг другу, заботиться… В общем, любить…

Вдруг Таня, с силой вырвав из Ютиной руки корзину, резко подалась в сторону придорожной канавы. В этот момент Юта заметила, как из-за поворота им навстречу вышли двое в немецкой форме. Немного позднее показался Максим Воронов. Смешно подпрыгивая, он догонял немцев.

Бежать было бессмысленно, и Таня, перекинув корзину с руки на руку, медленно зашагала вдоль канавы.

До немцев оставалось ещё метров двести.

- Слушай меня внимательно! - тихо, но требовательно сказала Таня. - Захотят проверять - попробуй их заговорить. Скажи, что идёшь к подружке Наде Боковой - она пообещала интересную книжку - и у неё останешься ночевать. Если провалимся, ни ты меня, ни я тебя не знаю. Я не знаю даже, как тебя звать. Максим меня никогда не видел. Я побирушка, больная, и ты меня только что нагнала. Запомни: ты меня видишь впервые!

- Но, Таня… Мы же вместе…

- Я тебе приказываю! Делай так, как велю я! Иначе ты погибнешь сама и погубишь других… Я тебе приказываю! - жёстко повторила Таня. - Приказываю именем командира партизанского отряда и как старшая! Говорю тебе ещё раз: что бы со мной ни случилось, ты меня видишь впервые! Всё!

- Хорошо, - прошептала Юта, поражённая словами подруги. - Я сделаю так, как приказываете.

Поравнявшись с девушками, немцы остановились.

- Куда? - басом спросил по-русски высокий немец с орлиным носом.

Юта подбежала к нему и хотела ответить, но тут появился Максим.

- А-а-а, маленькая хозяйка! - От него попахивало спиртным. - Куда так поздно держишь путь?

- К подружке Наде Боковой. Книжек хороших обещала, - весело затараторила Юта. - А вы к нам? Вот хорошо-то! Увидите дедушку - скажите, что мы встретились у самого городка, а то ведь он, бедный, волнуется…

- Надья Бокова… - перебил её орлиный нос. - Надью-ша… Злой, неблагодарный девушка. Дерьется. Передай это… Пошли, Максим!

Максим в этот момент рассматривал Таню.

- А это кто? - спросил он.

- Идём вот вместе… - без запинки выпалила Юга. - Так вы уж, дядечка Максим, не забудьте передать дедушке. Ладно?.. До свиданья!

Но Максим не торопился.

- Откуда такая? Как звать?

Орлиный нос подошёл к Тане и, не говоря ни слова, заглянул в корзинку.

- Вы, люди добрые, не ко мне ли уж там обрашшае-тесь? Слепая я, не пойму, чевой-то… - окая и шепелявя, произнесла Таня. - Откель я?.. Так из-под Луги. С Под-дубья. Деревня такая… Може, и слыхали? А зовут меня Манькой… Сирота я круглая. Боляшшая, работать не способна. Плохо вижу, люди добрые, ой, плохо! Хожу вот по деревням, собираю, што бог пошлёт…

Таня подняла глаза на Максима, который медленно, по-кошачьи двигался к ней, и запнулась. В устремлённых на неё пристальных глазах Максима она увидела насмешливые, злые огоньки. И Тане вдруг стало ясно, что сыграла она плохо, фальшиво, что Максим не верит ей. Внезапно ощутив во всём теле слабость, она с ужасом подумала: «Это конец…»

- Догнала девчушка, ну, я рада-радёшенька… Всё ж таки живой человек… - Она услышала свой голос, тихий, бесцветный, и остановилась, поняв, что играть дальше бесполезно.

- Значит, собираешь, что бог пошлёт, - ехидно процедил сквозь зубы Максим и рывком выхватил корзину из

Таниных рук. - Посмотрим, что тебе бог посылает. - Он опрокинул корзину, и на дорогу вместе с яйцами и кусками хлеба посыпались толовые шашки.

Юта стояла в стороне ни жива ни мертва.

- Ага! - злорадно воскликнул Максим и бросил корзину в канаву.

- Партизан! - взвизгнул ошарашенный немец, подскочив к Тане, и внезапно ударил её кулаком по голове.