Николай Морозов - Юта

- Да, да… - думая о чём-то своём, рассеянно произнесла Юта.

- Ты совсем ничего не поела. Разве так можно! - укоризненно сказал Борис.

Девочка вздрогнула, качнула головой и торопливо проговорила:

- Спасибо. Надо идти…

- Возьми на дорогу тушёнки, - предложил Борис.

Юта удивлённо подняла брови:

- Вы разве не пойдёте?

- Мы?.. Мы, конечно, пойдём, - с запинкой проговорил Борис (он и не предполагал, что Юта рассчитывает идти с ними), - только вместе нам никак нельзя. Увидят немцы - ни тебе, ни нам не поздоровится. Так что ты уж иди… Передай привет нашим.

- Спасибо. До свиданья!

На улице она почувствовала озноб. Подумала: «Пройдёт» - и почти бегом пустилась в обратный путь. Озноб действительно скоро прошёл, зато стали уставать ноги, кружилась голова, и сердце сильно стучало, оттого что нечем было дышать. Пришлось идти медленнее.

Минут через пятнадцать - двадцать Юту снова стало знобить. В висках назойливо застучали молоточки.

А тут ещё сбоку ударил неведомо откуда взявшийся ветер, словно холодной водой окатил лицо и шею, поднял с дороги пыль и исчез. Где-то далеко-далеко за лесом прогремело, негромко, но раскатисто, как если бы телега вдали проехала по каменной мостовой. Снова ударил холодный ветер, теперь уже дважды, с маленьким перерывом.

Юта сунула руки в рукава кофты, взглянула на небо и невольно съёжилась: прямо на неё, клубясь и расплываясь по небу, ползла огромная туча, будто стена густого чёрного дыма грузно подымалась из леса, объятого пожаром. Если бы Юта посмотрела назад, то увидела бы ещё одну тучу, не очень большую, но зато быструю, нахальную: она неслась наперерез своей противнице, грозясь остановить её движение; спустя минуту она с разгона набросилась на солнце, утопила его в тёмно-синей пучине и, развернувшись, подставила свой крутой бок под удар противницы; она даже приостановилась в ожидании удара, но вдруг решила напасть сама. В небе сверкнула огненной стрелой молния-меч и вспорола сверху донизу набухшее брюхо неуклюжей тучи.

Туча взревела, в неё тотчас же вонзилась новая молния, а потом ещё одна и ещё, её утроба разверзлась, и на землю с шумом хлынул ливень.

Юта кинулась было к сараю, стоявшему слева, в сотне шагов от дороги, но на полпути остановилась, махнула рукой и направилась обратно: прятаться от ливня было бесполезно - он уже промочил её до костей.

Весь остаток пути она шла как во сне, не разбирая дороги, не замечая, что вода потоком льётся за воротник, хлещет по лицу, залепляет глаза и проникает даже в рот, что холодный ветер приклеивает мокрое платье к телу. Иногда она, очнувшись, вдруг останавливалась, тёрла иззябшей рукой лоб, испуганно оглядывалась вокруг - в том ли направлении идёт? - потом снова шагала, погрузившись в какое-то полузабытьё. Её бросало то в жар, то в холод.

У самой деревни, ощутив во всём теле непреодолимую усталость, она свернула к обочине, точно её толкнули в плечо, съехала в канаву и повалилась на мокрую траву.

Дождь перестал. Из-за разорванной в клочья тучи вынырнуло низкое солнце и облило лицо девочки теплом. Она слабо улыбнулась солнцу и, закрывая глаза, подумала: «Только на одну минуточку». Засыпая, Юта почувствовала, как от лица тепло заструилось по всему телу, словно всю её обвернули согревающим компрессом.

Юта почти не сознавала, что с ней было дальше. Смутно помнила, что кто-то взял её на руки… Потом кто-то переодел её и уложил в кровать… Она слышала чьи-то голоса, но смысл слов не доходил до её сознания.

Вдруг она ощутила на своём лбу чью-то холодную руку и даже услышала, как рядом кто-то дышит. Она с трудом приоткрыла глаза и, словно в тумане, увидела склонившегося над нею незнакомого старика с узкой бородкой.

- Скажите, это очень опасно?

Юта узнала голос тёти Вари.

Старик покачал головой и взял Юту за руку. Потом он бережно положил Ютину руку на одеяло и отошёл от кровати.

- Значит, девочка так и не приходила в сознание? - не отвечая Варваре Васильевне, спросил старик.

- Нет. Вот уже больше часа… Мы не знаем, сколько времени она пролежала на сырой земле.

- Так, так… Она очень слаба.

Юта поняла, что речь идёт о ней, и хотела было сказать им: «Всё пройдёт», но сухие губы лишь слабо зашевелились, её никто не услышал. Она опять погрузилась в забытьё.

Через полчаса Юта очнулась.

- Сегодня какой-то парнишка-цыганёнок, - негромко говорил старик, - бросил гранату в Зимлера…

Юта насторожилась.

- Толстяк остался жив, - продолжал старик, - а парнишку схватили… Расстреляли. Вместе с девушкой. Говорят, она в городок несла взрывчатку.

- Таня!!! - Юта судорожным усилием приподнялась, сорвала с себя одеяло, но тут же уронила голову на подушку.

Болезнь Юты затянулась до глубокой осени.

Много бессонных ночей провела у её постели Варвара Васильевна.

Наконец опасность миновала. Девочка стала быстро поправляться.

Николай Алексеевич, Варвара Васильевна и Павел Петрович пришли к тайному соглашению: к работе на заводе Юту не привлекать, Ютину «почту» закрыть, от опасных дел девочку оберегать.

Но вскоре они убедились, что заставить её бездействовать нелегко.

Однажды, когда Хрупов пришёл навестить Юту, она спросила:

- Кто сейчас ходит на «почту»?

- Никто, Ютик, не ходит.

- Почему?

- «Почта» давно закрыта.

Павел Петрович сказал, что ещё летом партизаны ушли куда-то далеко и связь с ними прервалась. Это была неправда: в последнее время партизанский отряд дяди Коли перебазировался ближе к деревне.

- Зачем ушли? - удивлённо и в то же время недоверчиво спросила Юта.

- Лагерь обнаружили немцы. Оставаться там было нельзя. В наших местах появилось много карательных отрядов. Во всех деревнях стоят сильные гарнизоны.

Юта, кажется, поверила этому, но, помолчав немного, сказала:

- Ничего… Связь будет. Вот я поправлюсь, тогда…

- Мы уже пытались. Ничего не вышло.

- У меня выйдет! - убеждённо сказала Юта.

- Они сейчас без разбору хватают всякого и вешают.

- Теперь меня не поймают!

К вечеру выпал первый снег. Закоченевшую от холода землю будто ватой обложили; но обложили небрежно: растеряли пушистые хлопья по деревьям, по верхушкам изгородей и в то же время на огородах да на дорогах оставили чёрные проплешины. Деревенские прокуренные трубы надели на себя пышные белые шапки.

Утром, взглянув в окно, Юта заявила:

- Я пойду на завод.

Николай Алексеевич переглянулся с Варварой Васильевной.