Анвер Бикчентаев - Большой оркестр. Сколько лет тебе, комиссар?

Постепенно дом заселялся. Наиболее расторопные женщины были уже в квартире и, высунувшись из окон, вели беседы с соседками. Мне так и не удалось произнести доброго слова. Но самое обидное - не было мальчиков. «Неужели, - думал я, - к нам переедут одни девчонки? Тогда хоть со двора убегай!»

Я торчал возле каждой машины, стараясь ничего не упустить. Через час я уже знал, какие люди въезжали в наш дом. Были тут коренные уфимцы, семьи, эвакуированные во время войны из Ленинграда, люди, приехавшие из далёких деревень.

Наконец объявился мальчик. Такого мальчика я еще ни разу не встречал. Волосы рыжие, нос маленький, весь в веснушках - живого места нет, глаза чёрные, руки длинные. Тело мальчика так загорело на солнце, что его можно было без всякой ошибки назвать чернокожим. Забавный такой!

- Чего уставился? - спросил он хриплым голосом, разглядывая меня с ног до головы.

- Забавный ты, как я вижу, - ответил я, обрадованный тем, что у меня будет товарищ по игре.

- Это я, Ахмадей, забавный? А в ухо не хочешь? - неожиданно рассердился он.

- Нет, не хочу, - заторопился я с ответом. - За что в ухо?

- Просто так.

Ещё раз взглянув на его блестящие глаза и длинные руки, я поверил, что он может дать затрещину «просто так». Пожалуй, он был старше меня года на три, поэтому большой охоты связываться с ним у меня не было.

- Ты тоже новичок? - спросил он и, сжав краешки губ, присвистнул. Что бы он ни делал или ни говорил, всё было здорово и выглядело очень гордо.

- Я старый, - ответил я ему, всё же давая понять разницу между нами.

- Старый? - поразился он. - Отчего бы это?

- Я раньше всех тут живу.

- Брешешь! - отрезал он. - Я не признаю.

- Вот ещё!

- А в ухо не хочешь? Держись, Ахмадей!

Правду сказать, не видал я до сих пор человека, который бы сам себя науськивал. Думаю: «Неспроста он это делает, не миновать мне затрещины». И кто знает, чем закончилось бы наше знакомство, если бы не появилась Фатыма. Она шла по двору, что-то напевая.

- Ты тоже здесь будешь жить? - спросил я Фатыму, не без радости отвернувшись от Ахмадея.

С Фатымой мы были давно знакомы: ещё до прошлого года вместе жили в заводском бараке, что на окраине города.

Она покосилась на Ахмадея, но с ним не поздоровалась.

«Так ему и надо», - подумал я.

- Папе дали квартиру в новом доме за хорошую работу, - объяснила Фатыма. - Раз моя мама больная, то нам дали квартиру на первом этаже и на солнечной стороне… Я уже знала, что ты здесь. Ой, заболталась!.. Папа, я сейчас! - крикнула она, увидев, что отец открыл борт машины.

- Можно вам помочь! - рванулся я за ней: хороший предлог улизнуть от кулаков Ахмадея!

- Не надо, - не поняла она меня. - У нас вещей немного, быстро разгрузимся.

Осталось покориться судьбе.

- Ха, ха, ха!.. - раздался над моим ухом басистый смех Ахмадея. - Как отбрила, видал? По-могаль-щик! Эх ты!

Спорить я не стал. Подумаешь, нашёлся указчик! Он, пожалуй, ещё не знает, что я сын дворника и что я после дяди Яфая и мамы тут третье лицо. Да разве такой поймёт!

Выручило меня появление коменданта. Я метнулся к нему.

- Плохо дело, - пожаловался я ему. - Не успел сказать доброе слово. Никто не стал меня слушать.

- Не огорчайся. - Он погладил меня по голове. - У тебя ещё будет много случаев, чтобы сказать людям доброе слово… Ну как, успел познакомиться со всеми? Вот Володя, сын нашего заводского инженера… Володя, поди сюда.

Володя хоть и был невысок ростом, но руку пожал так, что из глаз посыпались искры.

- Ишь ты какой! - поморщился я.

- Больно? - засмеялся Володя.

- Нет.

- Значит, терпеливый, - заметил он. - Я крепко жму. У меня кулаки натренированные.

«Час от часу не легче, - подумал я. - Такие друзья, что только и думают о своих кулаках. Ну, да этот совсем большой, куда старше даже Ахмадея».

Я увязался за дядей Яфаем, но, как мы ни старались, познакомиться со всеми не удалось. Много разных семей нашли приют под зелёной крышей нашего дома. На одном дворе можно было услышать и башкирскую, и русскую, и татарскую, и украинскую, и чувашскую речь.

На волейбольной площадке собралась группа девочек. Мы подошли.

- Да тут, как я вижу, большой оркестр наберётся! - со смехом проговорил дядя Яфай.

- Почему большой оркестр? - спросила его Маня, та самая, которая успела на всех скамейках посидеть.

- Да, почему большой оркестр? - поддержала её Люция.

Мне тоже стало интересно, отчего это дядя Яфай нас сравнил с большим оркестром. Может, никто из нас не умеет играть даже на самом обыкновенном горне…

Дядя Яфай прищурил глаза, почесал затылок и объяснил:

- Ведь в большом оркестре много разных инструментов. А вон вы какие все разные!..

«Ну что ж, большой оркестр так большой оркестр!» - беспечно подумал я, ещё не представляя себе, как это трудно быть «инструментом», да ещё в «большом оркестре».

Дядя Яфай ушёл, а ребят во двор ещё больше высыпало. Правда, это уже была мелкота - по четыре да по шесть лет. Вот где начался сабантуй!

«Самое подходящее время, чтобы показать, кто тут третье лицо!» - решил я про себя.

Пожалуй, стоит начать с девчонок…

Они успели между собой познакомиться и трещали, точно всю жизнь провели вместе. На меня они не обращали никакого внимания, хоть я и стоял рядом с ними.

«Ишь как быстро подружились!» - подумал я с завистью.

Девочки начали играть в волейбол. Вступить в их игру было стыдно, а наблюдать за ними - скучно.

- Эй, вы там! - крикнул я, подойдя ещё ближе. - Осторожнее с мячом. Деревья поломаете! Не вы их сажали!

- Откуда ты взялся, чтобы указывать? - насмешливо спросила незнакомая девчонка с длинной косой.

- Я - сын дворника, - объяснил я ей по возможности суровее. - Деревья - наши друзья.

- Мансурка, не мешай! - беспечно крикнула Люция. - Поди, к мальчикам. Что привязался!

- В самом деле, оставь нас, - попросила Фатыма. С ней мне не хотелось вступать в спор, и я пошёл за сарай, откуда слышались мальчишеские голоса. Всё же напоследок я предупредил их:

- В случае чего, дело будете иметь со мной!

За сараем шла игра. Никогда не представлял себе, что двое могут поднять такой шум. Ахмадей с Искандером, братом Фатымы, азартно, никого не видя, играли на деньги.

Искандер, ловко посадив трёхкопеечную монету на ноготь полусогнутого большого пальца, спрашивал:

- Орёл или решка?

- Орёл! - кричал Ахмадей.

Потом они с открытыми ртами следили за кувыркающейся в воздухе монетой. Как только она касалась земли, оба бросались за ней, стараясь один раньше другого схватить её.

- Решка! - раздавался радостный возглас Искандера.

- Неправильно метнул! - кричал Ахмадей. - По всему должен был быть орёл!