Фрида Нильсон - Пираты Ледового моря

– Она сама сюда пришла, по собственной воле, – ответил Брагдер. Услышав это, горбун еще больше выпучил глаза. Да и его напарник тоже. Брагдер подтолкнул меня стволом в спину.

– Ну, входи.

Но я не двигалась. Меня била дрожь, а ноги стали как ватные. Крыльцо передо мной казалось границей, отделявшей мою прежнюю жизнь от новой. И мне не хотелось входить в этот мир. Я вдруг поняла, что надо сопротивляться из последних сил. Только бы не попасть в ту шахту, те темные узкие штольни, которыми меня пугали с самого детства! Нет, ни за что!

– Нет, – сказала я и покачала головой.

Горбун и тот, что в шубе, заржали. Наверное, они смеялись и над Брагдером тоже, их, поди, позабавило, что ему перечит какая-то пигалица.

Брагдер вздохнул.

– Это тебе не поможет.

– Я не пойду туда, – уперлась я, повернулась и посмотрела ему в глаза. – Слышишь? Я никогда туда не войду. Отпусти меня!

Я попыталась сорвать с шеи веревку. Я тянула изо всех сил, повторяя снова и снова: «Отпусти меня! Отпусти! Отпусти же, говорю!»

Стражников все это явно веселило. Но лицо Брагдера исказилось от гнева. Он сжал зубы, обвернул веревку еще раз вокруг своей руки, а потом дернул так сильно и безжалостно, что я упала.

Меня проволокли через порог и втащили в ту самую странную башню. Я кричала и пыталась подняться на колени, но не могла. Брагдер ни разу не обернулся, просто продолжал идти вперед. Внутри не было пола, только утоптанная земля, о которую я порвала одежду и оцарапала кожу. Веревка, затянувшаяся на шее, не давала вздохнуть. Меня волокли по земле, словно мешок, и я с трудом сдерживалась, чтобы не закричать от боли.

Наконец Брагдер остановился.

– Вставай! – скомандовал он.

Я медленно встала и выпрямилась, закусила губу, чтобы сдержать слезы. Внутри башню освещало несколько фонарей. В черной земле зияла большая дыра. Оттуда-то и доносились удары кирки. Над отверстием стояло сооружение из досок, высившееся почти до потолка. Сверху спускалась толстая веревка, на конце которой было привязано нечто напоминавшее деревянную клетку. Это был лифт в шахту.

У подъемника дремал здоровенный пират. У него была грязная кустистая борода, лысая макушка и длинные, стянутые платком волосы по бокам. Обветренное лицо все в морщинах: видно, он как минимум полжизни провел в море.

У стены сидели еще два пирата. Один – коренастый, в одежде из тюленьих шкур, внешность другого была весьма необычной, ничего подобного я прежде не видывала. На щеке у него красовалась татуировка: нож, пронзающий сердце, из которого падали три капли крови. У этих пиратов были ружья.

Поодаль в темноте сидел за столом еще кто-то. Женщина, некрасивая – глаза водянистые, цвета разбавленного молока, а волосы белые. Перед ней стояли тарелка и оловянный бокал на ножке. Она ела жареную птицу, держа кость руками. Женщина тоже была в брюках и в кожаной куртке. Ее ружье висело на спинке стула.

Стоило ли удивляться, что все здесь казалось таким зловещим и мрачным? Я слышала истории о горах драгоценных камней; некоторые, говорят, были размером с яйцо. И слышала о стражнице, которая все зубы заменила на бриллианты. Но кто эта женщина? Я присмотрелась к ней: у нее были желтые неухоженные зубы, как у старухи.

– Разве это не алмазная шахта? – спросила я и посмотрела на Брагдера.

Тот расплылся в улыбке и ответил, что нет. В этой шахте нет и никогда не было никаких алмазов. Здесь только уголь.

Он покосился на женщину за столом.

– Добрый вечер, Голубка! – сказал он.

Женщина, которую, оказывается, звали Голубка, бросила на него быстрый взгляд и продолжила обгладывать кость.

– Ну, куда вот эту пристроишь? – спросил Брагдер и кивнул на меня.

Голубка выплюнула на пол жилы, вытерла рот тыльной стороной ладони и встала. Она взяла у Брагдера веревку, подвела меня к дальней стене, где было вбито в ряд несколько гвоздей. На некоторых висели корзины, но не на каждом. Охранница привязала конец веревки к одному из гвоздей, а потом вернулась к столу и продолжила ужин.

– Ну, я пошел, Голубка, – сказал Брагдер. – Хочу еще поболтать с капитаном.

– Подожди! – крикнула я. – Что будет теперь с моим другом?

Брагдер остановился и посмотрел на меня.

– Это я и собираюсь обсудить с Белоголовым, – отвечал он. – Тот, кто попадает к нам в лапы, обычно получает один-единственный шанс.

– Ш-шанс?

– На «Снежном вороне» всегда найдется место для еще одного пирата. Нынешние корабли все лучше обороняются от наших атак, так что нам нужна большая команда. Каждому новичку дается три дня на размышление. Но большинство долго не раздумывает, им хватает и одного дня. Правда, что-то подсказывает мне, что твой дружок больно упрямый.

– Он терпеть не может пиратов!

Брагдер расхохотался.

– Никто не любит пиратов, даже я, черт побери!

– Ну, тогда… зачем же ты им стал?

Тогда Брагдер ткнул указательным пальцем себе в лоб и ответил:

– Потому что пришлось выбирать – голова на плечах или пуля в лоб, понятно?

Я сидела на привязи и ожидала своей участи, в ушах у меня непрестанно звенел доносившийся из-под земли стук. Я закрыла глаза и попробовала представить, какие удары принадлежат Мики. Может, те ритмичные, похожие на тиканье часов? Или медленные, словно кто-то берет паузу на раздумье после каждого удара? Или те, что отдаются эхом, так что звук получается двойной?

Пираты, сидевшие у стены, похоже, скучали. Они все время зевали и переговаривались друг с дружкой. Наверняка хотели поскорее вернуться к приятелям на «Снежном вороне», считали, поди, что это каторжная работенка, – негоже им сидеть вот так у шахты и сторожить детей. Им хотелось выйти в море, но приходилось ждать, пока растает лед.

Голубка не обращала на них внимания, была занята своей костью. Наконец она с ней расправилась, провела языком по передним зубам, чтобы их очистить, а потом посмотрела на меня.

– Как тебя зовут?

– Сири.

Она кивнула и оглядела меня от сапог до макушки.

– Ты здоровая?

– Да.

– Сильная?

– Наверное.

Она кивнула в сторону дыры, которая вела в шахту.

– Чем ты сильнее, тем больше у тебя шансов здесь продержаться, – сказала она. – А маленькие и слабые выдерживают недолго, они ломаются первыми.

Я сглотнула, у меня голова пошла кругом. В глазах потемнело, и в этой темноте начали выплывать жуткие картины: трупы маленьких детей из шахты, со сломанными спинами и бледными щеками.

– Как… – произнесла я пересохшими губами. – Как это происходит?

Голубка откинулась на спинку стула, подвинула к себе кружку. А потом стала рассказывать, как устроена работа на шахте Белоголового.