Владислав Крапивин - Колыбельная для брата. Повесть

- Где это?

- В Индии, в Африке, на островах всяких… Если посчитать, знаешь сколько наберется!

- Но это же в тропиках!

- А здесь чем не тропики?

Лето выдалось сухое и жаркое. Ветер иногда приносил тонкий дым, который пощипывал глаза. Солнце делалось неярким и круглым - без лучей. Это горели где-то леса и торф.

В те дни, когда не было дымки, солнце палило, как в Аравийской пустыне. К середине июня с плеч у Кирилла слезли три слоя сгоревшей кожи, и наконец загар стал прочным, как броня. Волосы выгорели добела. Самому Кириллу иногда казалось, что у него даже кости прокалены солнцем…

Мама наконец махнула рукой. У нее хватало забот с Антошкой, который родился в конце мая.

- Дед говорит, что я похож на негатив, - сказал Кирилл. - Волосы бесцветные, шкура темная. Хоть печатай наоборот.

- Почему вы зовете его Дедом? - спросила мама. - Дед да Дед, только и слышишь. Неужели он не обижается? Ему же двадцать четыре года.

- А чего ему обижаться? Он привык. Это из-за Митьки.

- Из-за какого Митьки?

- Ну, помнишь, прибегал такой курчавый? Это его внук.

- Какой внук? Бог с тобой…

Кирилл засмеялся:

- Да правда внук, только двоюродный. У Деда племянница есть, а она его старше. Так ведь бывает. А Митька - ее сын. Вот и посчитай.

- В самом деле, - сказала мама. - Забавно… Ну, если точно говорить, это называется «внучатый племянник».

- Ну а он тогда «дедистый дядя». Или «дедовый». Все равно - Дед.

- А я думала, это его братишка. Они так похожи…

- Только с виду. Митька знаешь какой сахар! И привидений боится. Вечером дома ни за что один не сидит. Дед с ним замучился.

- Почему же он с ним мучается? Где у этого Митьки родители? Они живы?

- Конечно. Только они геологи, в экспедиции ездят.

- Бедный ребенок… Все время ездят?

- Не все время, но часто…

Мама вздохнула:

- Вот и папа наш тоже ездит…

- Еще пять дней, - утешил Кирилл. - Протянем.

- Протянем, - согласилась мама. - Ты у меня герой… А в школе как? Все в порядке?

- Вроде… Чего это ты среди ночи про школу вспомнила?

- Ты сам вспомнил. Все проезжался сейчас насчет школы.

- Это я так. У меня переходный возраст, я над всем и-ро-ни-зи-рую.

Мама опять взлохматила ему волосы.

- Ну, беги спать.

- Угу…

Кирилл пошел к себе и завалился в постель, надеясь увидеть продолжение сна. Но ничего он не увидел. А проснулся уже утром от шумных голосов: неожиданно вернулся из Риги отец.

Отец весело рассказывал, как пустился на хитрость: позвонил на завод, попросил прислать телеграмму, что срочно нужен на производстве. Потому что, в самом деле, на заводе масса дел, а совещание занудное и организовано бестолково: не столько говорят о деле, сколько осматривают достопримечательности…

Кирилл выскочил в большую комнату и облапил отца за круглый живот:

- Папа! Сбежал, да? Вот молодец!

Отец ухватил Кирилла под мышки, слегка приподнял:

- Эх, не подкинуть уже. Больно длинен… Я тебе подарок привез.

Подарок был что надо! Алая майка с крутобокими маленькими каравеллами и галеонами, разбежавшимися по плечам, спине и коротеньким рукавам. На груди у майки была напечатана старинная карта полушарий с пальмами, китами, индейцами и средневековыми городами. Хоть вешай на стену и любуйся.

- Ух ты! - восхищенно сказал Кирилл. - Урок истории и географии! Вот бы в школу в такой заявиться!

Но в школу надо было идти в форме. Несмотря на жару. В других школах было не так строго: разрешалось ходить без курток, но там, где учился Кирилл, появилась новая директорша и завела железный порядок. Это была дама крупных размеров, с громким голосом и суровым нравом, хотя порой хотела казаться добродушной. С первого дня она получила от старшеклассников прозвище Мать-генеральша…

До школы Кирилл нес куртку под мышкой. Хотя шла вторая неделя учебного года, стояло еще полное лето. Лишь клены кое-где пожелтели, но они начинают желтеть уже в августе.

В квартале от школы Кирилл догнал длинного Климова и хлопнул его курткой по спине.

- Привет, - сказал Климов. - Не дерись, будь воспитанным ребенком хотя бы перед лицом учителей.

- Кого?

- Вон Вера Сергеевна идет.

- Она же спиной к нам, а не лицом, - рассудил Кирилл. - Давай догоним.

Они с двух сторон обогнали невысокую седоватую математичку и разом сказали:

- Здрасте, Вера Сергеевна!

- Здравствуйте… А, Векшин и Климов!

- Дайте, я ваш портфель понесу, - сказал Климов.

- Буду весьма благодарна.

- Ого, весу-то… Наверно, наши тетрадочки?

- Ваши… Но лично вашей тетради, Климов, я не нашла и крайне этим озадачена. Вы не сдали работу?

- Увы, - сказал длинный Климов.

- Почему же? Я не верю, что вы не сумели решить.

- Я и не пытался, Вера Сергеевна, - вздохнул Климов. - Совершенно не о том были мысли.

- Если не секрет, о чем же они были?

- Не секрет, но трудно объяснить… Кажется, о смысле жизни.

- Ну и… отыскали смысл?

- Увы, - опять сказал Климов. - И от огорченья подумал: пускай уж лучше двойка.

- Жаль, - сказала Вера Сергеевна.

- Ничего, я до конца четверти исправлю.

- Жаль, что не доискались до смысла жизни. А ставить двойку я вам не собираюсь. Даже не имею права.

- Почему? - искренне удивился Климов.

- По ряду причин. Самая простая та, что эта работа была внеплановая, сверх программы, я ее дала вам для проверки. Так что ставить двойки я не могу… Хорошие оценки - другое дело. Вот, например, как пятерка Векшина…

- Ой, правда?! - возликовал Кирилл.

- Разумеется. А почему вы удивляетесь?

- Можно подумать, у меня каждый день пятерки по математике, - засмеялся Кирилл.

- Это зависит от вас… У вас хорошие аналитические способности, но не всегда хватает дисциплины в работе… А вот Климов меня весьма огорчил.

- Я не способен к математике, - сказал Климов.

- Вы же в прошлом году участвовали в районной математической олимпиаде!

- Да. А сейчас я эту науку разлюбил.

- Тем более я не могу ставить вам двойку. Потому что не сумела воспитать в вас прочную любовь к своему предмету, - усмехнулась Вера Сергеевна. - Здесь двойку заслужила скорее я.

- Это вы шутите, - сумрачно сказал Климов.

- Не совсем… А вы, в свою очередь, не совсем серьезны.

- Почему же…

- Потому что нельзя разлюбить науку, которую вы еще не знаете. Ваши некоторые успехи в прошлом году настроили вас бодро, а столкнувшись со сложностями, вы разочаровались…

- Ну, да… Но это лишь одна из причин.

- Возможно. Боюсь только, что не самая малая… Я вспоминаю своего старого преподавателя французского языка. Это было, естественно, во времена, которые кажутся вам доисторическими. Так вот, я ему как-то сказала, что терпеть не могу «этот ужасный французский». Он засмеялся: «Голубушка, вы сначала выучите его, а потом решайте. Чтобы любить или ненавидеть какой-либо предмет, надо его знать…» Потом, когда я читала в подлиннике Стендаля, я уже не испытывала ненависти к французскому…