Владислав Крапивин - Колыбельная для брата. Повесть

- Стендаль - это хорошо, - сказал Климов. - Но диссертации по математике никто не читает как романы.

- Разумеется. Но математика помогает постигать жизнь не менее, чем это делает искусство… А жизнь у вас, Климов, к счастью, впереди.

- Вера Сергеевна, - с чувством сказал Климов. - Следующую работу я обязательно сдам.

- Вы меня очень обяжете. Тем более что это будет уже плановая контрольная.

- Я не ради оценки. Я и на олимпиаду пойду, так и быть.

- «Так и быть» не надо. Раз вы разочаровались в математике…

- Я не ради математики. Я ради вас, - брякнул Климов.

Вера Сергеевна подняла брови:

- Да? Стоит ли?.. Впрочем, для начала можно и так… Ну, мы пришли, дайте портфель. Спасибо.

Когда Вера Сергеевна исчезла в дверях, Кирилл засмеялся:

- Ты чуть в любви ей не объяснился.

- Шутки шутками, а она отличная тетка.

- Давно знаю, - сказал Кирилл.

- Давно или сегодня, когда про пятерку узнал? - добродушно подцепил его Климов.

- Не в отметках дело, сам говорил… А ты, правда, почему не сдал работу?

- Правда - мысли были не о том.

- А о чем? Неужели о смысле?

- Ага… И о Маргарите Сенокосовой из седьмого «А».

- Ну, ты даешь, - только и сказал Кирилл.

- Тебе не понять. Судя по всему, в тебя еще не попадали стрелы Амура.

- Упаси господи, - засмеялся Кирилл. - И без того забот хватает.

Вернуть в класс успели почти всех. Не хватало человек семи, но это не имело значения: виновники были на месте.

Седьмой «В» сдержанно возмущался. Возмущаться громко не решались, потому что в дверях, сложив руки на могучей груди, стояла директор Анна Викторовна.

- Пятница - тяжелый день, - сказал длинный Климов, устраиваясь на задней парте.

Ева Петровна хлопнула о стол первым томом «Графа Монте-Кристо», который отобрала на предпоследнем уроке у рыжего круглолицего Витьки Быкова по прозвищу Кубышкин.

- Книга-то не моя! - сказал Кубышкин, и все привычно засмеялись. Считалось, что Кубышкин говорит только смешное.

- Тихо! Все сели по местам! Прекратить разговоры!.. Анна Викторовна, вы сами скажете?

- Говорите вы, - величественно разрешила директор.

Ева Петровна скорбно кивнула и оглядела притихшие ряды.

- Конечно, - произнесла она, - я ни дня больше не останусь у вас руководителем. Но прежде чем уйти, я должна разобраться в этом позорнейшем происшествии. Это мой долг.

Девчонки торопливо зашушукались. Они считали своей обязанностью уговаривать Еву Петровну не бросать их, когда она в очередной раз заявляла об отставке.

Сейчас, однако, Ева Петровна не стала слушать жалобных уверений в любви и преданности. Она еще раз подвергла испытанию на прочность несчастного «Графа» и потребовала:

- Встаньте, кто был задержан в гардеробной преподавателей.

Четверо встали. Куда деваться-то? Все равно портфели отобраны.

- Та-ак… - сказала Ева Петровна.

Она покивала, взялась двумя руками за худой подбородок и обвела стоявших укоризненно-проницательным взглядом. Трое опустили глаза.

- Ну так что, Векшин, - произнесла Ева Петровна почти доброжелательно. - Может быть, признаться сразу? Пока есть время исправить ошибку…

- В чем признаться? - спросил Кирилл и подумал, что у Евы Петровны глаза странного цвета: как пыльная трава.

- Ты не знаешь, в чем?

- Не знаю, - честно сказал Кирилл.

- Ну, хорошо… Что вы делали в учительской раздевалке?

Кирилл улыбнулся. Чуть-чуть. Даже досада его сразу прошла. В самом деле смешно: признаваться в том, что все знают.

- Мы прятались от завуча Нины Васильевны, - сказал он.

Элька Мякишева и Нинка Родина вопросительно хихикнули и посмотрели на классную руководительницу. Она, однако, на них не взглянула. И сухо поинтересовалась:

- Зачем же прятались?

- Она загоняла нас в хор.

Анна Викторовна колыхнулась у дверей.

- Что значит «загоняла»? Ты соображаешь, что говоришь?

Кирилл опять ощутил едкую досаду.

- Соображаю, - сказал он. - Она стояла у выхода с учителем пения, хватала всех и отбирала дневники, если кто записан в хоре и не хочет идти.

- И вы решили обмануть завуча и. учителя, - словно подводя итог, произнесла Ева Петровна.

Кирилл пожал плечами.

- Странно, что ты не хочешь ходить на занятия, - мягко сказала Ева Петровна. - Почему? Ты же любишь петь.

- Я не люблю, когда меня заставляют. Хор - это не уроки. Это добровольное дело.

Анна Викторовна колыхнулась у двери.

- Добровольное для тех, у кого сознательная дисциплина. А для тех, кто не дорос до нее, мы применяем добровольно-обязательный метод.

- Как у кошки с воробьем, - сказал с задней парты Климов.

- Что-что? - Анна Викторовна устремила в глубину класса настороженный взгляд. - Ну-ка объясни.

Климов охотно объяснил:

- Кошка поймала воробья и говорит: «С чем тебя есть? С уксусом или сметаной? Выбирай добровольно…»

- Ну-ка поднимись, юморист, - потребовала Анна Викторовна.

Климов поднялся, и все засмеялись. Если он вставал, всегда возникало веселье: такая мачта вырастала над партой.

- Как его фамилия? - обратилась директорша к Еве Петровне.

- Климов, - сказала та. И в голосе ее слышалось: «Это всем известный Климов, который может лишь паясничать и ни на что серьезное не способен».

- Завтра ко мне с отцом, - распорядилась Анна Викторовна.

Класс притих. Отец Климова в прошлом году разбился в автомобиле. Климов слегка побледнел, но ответил прежним тоном:

- Никак невозможно. Отца нет.

- В таком случае с матерью, - не дрогнув, потребовала Анна Викторовна.

- Тоже невозможно. Она в командировке.

- С кем же ты живешь?

- С бабушкой, - вздохнул Климов.

- Вот и прекрасно…

- А бабушке восемьдесят два года, - поспешно предупредил Климов. - Она уже не боится директоров.

- И ты, видимо, тоже? - язвительно поинтересовалась Анна Викторовна.

Климов сокрушенно покивал:

- Мама говорит: я весь в бабушку.

- «Неуд» по поведению за всю неделю, - распорядилась директор. - Ева Петровна, не забудьте.

Та покачала головой и укоризненно посмотрела на Климова: «Вот видишь, достукался. Жаль, но сам виноват».

Раздался звонок с шестого урока. Анна Викторовна досадливо поморщилась:

- Ева Петровна, у меня совещание. Разберитесь сами. Особенно с этим… - Она посмотрела на Кирилла: - Как его фамилия?

- Векшин… И знаете, Анна Викторовна, он все годы был вполне нормальным учеником. Не могу понять, когда у него это началось…

- Наверное, когда начал сооружать свою прическу, - заметила директорша. - Ишь, отрастил, ушей не видать! Чтобы сегодня же остриг свои космы!

- Не космы, а волосы, - негромко сказал Кирилл. - Все так носят. У других еще длиннее…

- Будем рассуждать? Ева Петровна, завтра в школу с такой прической не пускать!.. А впрочем… - Она словно спохватилась. - Там, где он скоро окажется, его остригут как надо.