Вильмос Корн - Мавр и лондонские грачи

Эндер был слишком честен, чтобы кривить душой. И потому он постарался мысленно восстановить в памяти весь ход событий.

Рано утром, в начале девятого, к нему пришел доктор Карл Маркс и уговорил его заявить Кроссу и Фоксу протест относительно всей этой истории с Джо Клингом. Эндер же предлагал другое: сначала составить подробный отчет комиссии, – разумеется, в резкой и категоричной форме, – сразу отослать его фабрикантам, а когда он возымеет свое действие, отправиться к ним уже лично.

Маркс решительно возражал:

– Не отчет комиссии, а заявление мировому судье по делу Клингов! Вот! – И он положил на стол коротенькую записку. – «Заведомо ложное обвинение в краже с целью оказать давление на свидетеля Джо Клинга. Возмутительное, без всяких доказательств вины взыскание штрафа с его матери! Достаточно сопоставить время, чтобы установить полную непричастность обоих. Налицо явный случай саботажа работы комиссии».

Эндер колебался.

– Вот если бы вы пошли со мной! Мне не хватает вашей уверенности, а ведь предстоит настоящее сражение.

– А в субботу вечером? Правда, я помог вам найти путь к детям, как бы приоткрыл дверь, но потом ведь это вы, Эндер, их расшевелили. И добились успеха! Вы нашли даже не одного нужного вам главного свидетеля, а целый батальон. Дети почувствовали к вам доверие, и вы повели их в бой. В открытый бой против хозяев! Нечто совершенно неожиданное, неслыханное для этих господ. Потому-то у них и затряслись поджилки. Правда, ненадолго. И они нанесли ответный удар, и не как-нибудь, а продуманно. По самому смелому – по Джо Клингу. Быстро, жестоко и подло. Если сейчас мы ему не поможем, все опять попрячутся в кусты. Но в расчетах этих господ имеется существенный изъян. Доказуемо, что обвинение в краже ложное, и это дает вам все козыри в руки, дорогой Эндер. Начав с дела Клингов, вы развернете боевые действия по всему фронту. Никаких полумер! Мы зажали их в клещи. Вы потребуете: во-первых, полного обеления Клингов и возврата удержанной получки; во-вторых, немедленной отмены ночных смен для детей и подростков и соблюдения установленного законом рабочего дня. На меньшее не соглашайтесь! В противном случае вы передаете дело мировому судье и поднимаете шум!

Весь еще под впечатлением этой юношески страстной речи и пылавших огнем черных глаз он, Эндер, тотчас же отправился в путь. У ворот бумагопрядильни им опять овладели сомнения. Но, когда он оказался лицом к лицу с Кроссом-младшим и заметил, что тот встревожен и смущен, он решил дать бой, отказался от предложенного ему стула и холодно заявил:

– Наша беседа, мистер Кросс, будет краткой. Почему? Вы узнаете из этого заявления по делу Джо Клинга. Оно будет передано вместе с моим подробным отчетом мировому судье.

Он сказал это очень резко, надеясь тем самым создать себе выгодный плацдарм для предстоящих переговоров. Но Кросс – как это и предвидел Маркс – сразу же сложил оружие. Правда, когда Эндер потребовал от фабриканта, чтобы тот назвал определенный срок отмены ночных смен и введения восьмичасового рабочего дня для детей моложе четырнадцати лет, Кросс опять попытался было увильнуть. Но тут Эндер почти физически ощутил за своей спиной доктора Маркса с его львиной гривой, вспомнил его аргументы и хладнокровно выложил козырь, который тот дал ему в руки.

– Когда мой отчет об этом малоприятном деле появится в печати, мистер Кросс, да еще перед самыми выборами, я полагаю, что ваш уважаемый отец не будет очень обрадован!

И победил. Кросс тут же, при нем, вызвал начальника личного состава Каттла и, уже больше не пытаясь увиливать, отдал нужные распоряжения.

Углубившись в свои мысли, Эндер и не заметил, как очутился перед домом, где жил член комиссии Уэббе. «Удивительно, – подумал он, – я всегда принимал мистера Маркса за кабинетного ученого, талантливого человека науки, но, оказывается, он отлично знает жизнь, ее повседневную практику!»

В этот понедельник маленькие рабочие выходили из стен фабрики не так, как обычно. Они не волочили ноги, не сутулились и не соблюдали надлежащего порядка. Сегодня они спешили. Напирали. Каждый хотел выбраться первым. В воротах образовалась пробка. Вахтер не знал, что и делать. Торопливо брошенные жетоны сыпались ему на стол. Не помогали никакие окрики. Даже самых маленьких, которые обычно, робея, проскальзывали мимо, и тех захватило общее возбуждение, и они не обращали никакого внимания на старого брюзгу.

Жетон Ричарда, покатившись по столу, слетел на пол.

– Эй, ты, подними! – сердито крикнул вахтер. Он попытался схватить Ричарда, но напиравшие сзади уже вытолкнули мальчика из проходной. Вахтер с трудом пробился на свое место. – Ну чего вы лезете, как бараны! На три часа раньше кончили, успеете. Нет, они все-таки прут и прут!

Но именно эти-то подаренные часы никто не хотел терять. Им сказали, что один из паровых котлов вышел из строя и поэтому они могут идти домой. Почем знать, а вдруг еще одумаются и вернут их на какую-нибудь другую работу? Поэтому вон, скорее вон с фабричного двора!

За воротами ребята рассыпались в разные стороны. Но потом им уже стало не к спеху. Напротив. Они остановились, словно соображая, что к чему. Им подарили три часа! Было еще совсем светло. Даже солнце вдруг выглянуло из-за туч. Дети, которые жили поблизости, помчались домой. Другие бегали, играли в чехарду. Те, кто постарше, сбились в кучки. Столько всего произошло с субботней ночи! С тех пор как разбитый наголову ненавистный Очкастый Черт шатаясь ушел к себе на склад, в прядильном цехе только и делали, что шушукались. Наконец-то можно было поговорить вслух!

Ричарда, Кэт, Дикки Джэба и Сэлли окружили. Все кричали наперебой:

– Его уволят!

– Кого, Очкастого Черта?

– Посадят в тюрьму.

– Пускай покупает Сэлли новое платье.

– И мне тоже! громко выкрикнула Кэт. – Мама говорит, что его больше не починишь.

– Очкастого еще потянут к мировому судье!

– А нас вызовут как свидетелей! – важно заявил Ричард.

Но Дикки тоже не захотел оставаться в тени.

– Ага, я понял! Вот почему они нас сегодня отпустили – хотят задобрить, чтобы мы про них ничего не сказали.

Ричард вскочил на выступ стены и закричал:

– Кто поддастся, тот трус! Мировому судье мы все должны выложить начистоту, как тогда, ночью!

– Я покажу синие рубцы на спине! – решительно заявила Сэлли.

– А я притащу платье! воскликнула Кэт. – Мы должны заранее все хорошенько обсудить. Вместе с Джо. А где же он? Неужели они его задержали?

– Да нет. Я его на лестнице видел… С узелком! – крикнул кто-то.

Куда же делся Джо?

Джо все еще стоял у лестницы. Прядильный цех опустел, гул машин умолк. Было так тихо, что он слышал шипение газовых рожков. В голове роем теснились мысли.