Вильмос Корн - Мавр и лондонские грачи

– «Маленький»? Я великий полководец Муш, – выпятив грудь, сказал Эдгар, пытаясь придать своей веселой мордашке суровое выражение. – Я сегодня обратил в бегство великана-булочника Тома, Мэми. А какой громадный хлеб я у него добыл! И без денег. Погоди, я сейчас принесу, покажу тебе!

Малыш хотел уже выбежать вон, но Женни остановила его:

– Не ходи, Муш, я и так тебе верю. – При этом она вопросительно взглянула на Ленхен.

– Да разве за ним углядишь? Не успела я просто так, про себя, сказать: «Хорошо бы нам за хлеб только на следующей неделе платить!» – как Муш уже выскочил на площадку, – тихо объяснила Ленхен.

Тем временем Муш рассказывал своим сестрам:

– Не верите, да? А вот он тоже видел. Правда, мальчик, ты видел? У великана был большущий мешок, и в нем три огромадных хлеба! Я вытащил самый большой. Ну скажи, правда я вытащил?

Джо кивнул. Ну и выдумщик этот Муш! Но малыш с таким упоением рассказывал, что у Джо духу не хватило выдать его.

Обе девочки, хорошо знавшие хвастунишку, сразу расхохотались, приметив, что Джо смутился. А Лаура лукаво спросила:

– Неужели в мешке было только три хлеба, а не тринадцать и не тридцать три?

Тут рассмеялся и Джо. Муш обиделся на сестренку:

– Пойдем со мной, мальчик! Я покажу тебе свои игрушки. Пойдем в мой уголок. У меня есть заколдованные стеклянные шарики и волшебные пуговки. Знаешь, какие красивые!

Джо взглянул на Женни Маркс, как бы спрашивая разрешения. Она кивнула:

– Иди, иди! Потом все расскажешь нам, когда Мавр вернется. Нашим маленьким дикарям не терпится, они ведь так рады, что ты пришел к ним в гости. Для тебя они, конечно, малы, но если ты…

– Да что вы! – быстро сказал Джо. – У меня тоже две маленькие сестренки. Я люблю с ними играть. Если вы разрешите мне побыть здесь, пока мистер Мавр придет…

– Ха-ха! Он сказал «мистер Мавр»! «Мистер Мавр»… – Лаура так и покатилась со смеху, за ней и Ки-Ки.

Джо покраснел.

– Да ты не обращай внимания! – сказала Женни Маркс, погладив его по голове. – Это такие хохотушки, им только дай посмеяться. Нам с Мавром тоже достается. Ты говори просто – Мавр. Все наши друзья так его называют, а ты теперь наш друг.

«Какая она добрая!» – подумал Джо и собрался уже выйти вместе с детьми, но Женни опять спросила:

– Так как же твоя мама? Ей уже лучше? И малыш здоров?

– У мамы нет больше жара, – ответил Джо. – Я только что видел ее. Скоро она совсем поправится. И кашлять больше не будет. Если бы нам не помог мистер Мавр… Нет, просто Мавр… – Джо оглянулся на Лауру и умолк. А ему ведь так хотелось рассказать обо всем, что он чувствовал, что он думал! Но он сказал только: – А братика назвали Карл.

Женни Маркс даже вздрогнула. Одно мгновение она с удивлением смотрела на Джо. При этом ее брови поднимались все выше и выше. Ее взгляд скользнул по письменному столу и вновь остановился на Джо.

– Карл? Не Чарльз, как принято в Англии?

– Карл, Карл, – ответил Джо. – Так хотел мой брат Робин, и папа тоже, и мама. Все мы хотели так.

Женни на мгновение прикрыла глаза, затем, снова взглянув на Джо, спросила:

– А разве вы знали, как его зовут?

Джо, кивнув, с гордостью ответил:

– Да, у моего брата есть книга, и на ней написаны его имя и фамилия.

– Книга Мавра? – с изумлением спросила Женни. – А что написано на обложке, Джо? Ты знаешь название книги?

Джо поморщил лоб, силясь припомнить.

– Сейчас, сейчас! «Коммунистический… – тихо произнес он. – Коммунистический. Ну, как же это… Ага, вспомнил… Манифест»!

– «Коммунистический Манифест»! – воскликнула Женни Маркс. Руки ее стали машинально собирать листы бумаги, разбросанные по столу и приводить их в порядок.

Дети все еще ждали.

– Мавр будет очень рад. Очень даже будет рад, – сказала она, и в голосе ее послышалось сдержанное волнение. Затем она снова подняла голову и спросила: – Знаешь, мне так хочется узнать, что произошло у вас на фабрике. Скорей бы уж Мавр пришел! Вы правда ему один рог отпилили? – И она лукаво подмигнула Джо.

– Рог? Кому? – Джо был очень удивлен.

– Да этому негодяю – Очкастому Черту!

– Ах, вот оно что! Ему-то? – Джо рассмеялся. – Да уж, отпилили.

Это им, должно быть, все Мавр так рассказал.

– Ну, идем со мной! – тащил его за руку Муш.

– Да, да, идите, мне тут еще поработать надо.

И Женни Маркс снова взялась за перо. Вот она склонилась над листом, но перо двигалось все медленнее и медленнее и в конце концов совсем застыло, а потом и выскользнуло из руки. Женни глубоко задумалась.

Когда это было? Да, четыре года назад, в Брюсселе. Тогда она на это и надеяться не смела. Нет, что «Манифест», программу Союза коммунистов, переведут на многие языки, – это она еще могла себе представить. Но вот, что рабочие станут изучать «Манифест», – об этом можно было разве только мечтать. Ведь среди изгнанников-революционеров ни в Брюсселе, ни в Париже почти не встречалось рабочих! К тому же каждый по-своему мыслил себе грядущую революцию.

А теперь? Только что из этой комнаты вышел рабочий паренек, один из восьми детей безработного прядильщика Эдуарда Клинга. И в этой семье читают «Манифест», думают над ним! «А братика назвали Карл», – только что сказал Джо. Женни Маркс тихо улыбнулась своим мыслям.

«Эта книжечка изменит сознание рабочих», – сказал ее Карл. Она живо представила себе те дни.

Четыре года назад. Брюссель. Гостиница. Сырая осенняя ночь. Мавр, боясь разбудить детей, тихо говорит ей: «Я нашел начало, Женни! Нам пора изложить свои взгляды перед всем миром. Открыто. Да, да, открыто, без каких бы то ни было оговорок! Пусть они дрожат перед „призраком“, имя которому Коммунизм. Пусть навсегда распростятся со спокойным сном!»

В ту ночь она проснулась еще раз. Мигающая свеча. Голова Мавра, склоненная над столом. Перо торопливо скользит по бумаге. Пол усеян исписанными листами. Их становится все больше и больше. Она снова засыпает…

Наутро он присел к ней на кровать и, хотя выглядел утомленным, был полон энергии. «Женни, „призрак“ обрел плоть и кровь!» Почти до самого обеда он читал ей вслух и перестал, только когда дети расшалились. «Давно я не работал с такой охотой! Как ты думаешь, Энгельсу понравится? Ведь он, как всегда, прекрасно все подготовил».

Прошло два-три дня, и к ним приехал Энгельс. Две главы «Манифеста» она уже переписала начисто. После чтения Энгельс никак не мог успокоиться, все бегал взад и вперед по комнате. Затем внезапно остановился, оседлал стул и произнес: «Блистательные формулировки, Мавр! Каждая бьет точно в цель. Никакой пощады! А какая сила! Нет, это будет жить в веках! Скоро „Манифест“ переведут на все языки. Рабочие изголодались по такой пище».

Женни Маркс очнулась. Да, и вот настала эта пора! Год назад «Манифест» вышел на английском языке. Его читают рабочие, и не только в Англии. Шаг за шагом, но дело двигается вперед. Он оказался прав. Как всегда.