Любовь Воронкова - Детство на окраине

Соня подумала: «Вот как теперь им неловко и страшно! Еще бы, приехали на чужой двор, а здесь чужие ребята и все чужое! Надо бы подойти к ним, что-нибудь сказать — пусть они не боятся: у нас ребята не драчливы». Но хотела подойти, да стеснялась. И остальные ребятишки молчали, только стояли и глядели на приезжих.

Неожиданно старшая сестра Семенова сказала:

— Меня зовут Тая. А вас как?

Оказывается, она ничуть и не боялась! Наоборот, она тут же начала командовать:

— Покажите нам двор.

Соню что-то задело. Тая не просит, а просто приказывает. Она промолчала. А Оля вдруг заговорила очень угодливо:

— Пойдем, пойдем! Вот это у нас колодец. А это сторожка, здесь у нас летом дворник живет.

Тая шла впереди. Рядом с ней — ее младшая сестра, Настя, крепкая, свежая, как яблоко. А вслед за ними и все ребятишки. Соня тоже не отставала. Новые девочки ей очень нравились, они были такие чистенькие и хорошенькие. Только странно получалось: они новенькие, чужие здесь и никого не боятся, а Соня в своем дворе, дома — и боится новеньких.

— Тут дворник Федор живет, — подхватила и Лизка. Ей тоже хотелось подружиться с новенькими.

В это время дворник Федор пришел в свою дворницкую за метлой.

Вдруг Настя заглянула в дворницкую и крикнула:

— Дворник Федорка!

Соня удивилась и испугалась. Как же это она со старшими так разговаривает? Сейчас Федор, пожалуй, даст ей метлой. Ребятишкам во дворе не раз от него попадало. Насорят что-нибудь, так он их метлой по голым ногам.

Но Федор не рассердился. Он как-то неловко улыбнулся, желая защититься и в то же время боясь обидеть.

— «Федорка»! Да нешто я маленький? Это маленьких так зовут.

Все становилось непонятным. Уж им-то бы за «Федорку» влетело! А Насте Семеновой — ничего!

И все же Соня решила вступиться за Федора:

— Он Федор, а не Федорка.

— Подумаешь! — насмешливо сказала Тая. — Он же дворник!

— Ну и что же, что дворник? Все равно.

У Таи сделалось недоброе лицо:

— Как это — все равно? — насмешливо улыбаясь, сказала она. — По-твоему, что мой папа, что дворник — все равно?

Соня молчала. Нет, пожалуй, это не все равно. Таин папа в шляпе ходит и в галстуке.

И тут, словно откуда-то из далекой дали, Соня услышала голос бедного горбатенького художника: «Кто работает, тот хозяин жизни…»

И неожиданно для себя она повторила:

— Кто работает, тот хозяин. Федор работает.

Тая прищурила узкие глаза:

— Федорка — хозяин? Над кем — над курами?

И рассмеялась. Соня покраснела от обиды: ее подружки, и Ольга и Лизка, тоже рассмеялись.

Коська свистнул:

— А Лука Прокофьич работает, да? А он, значит, не хозяин?

Соня не знала, что сказать.

— А такие слова, как ты сказала, — это только забастовщики говорят, — продолжала Тая. — А их за это в тюрьму сажают. Вот и всё.

— Вот и всё, — повторила Настя.

Соня молчала. Мысли роились у нее в голове. Если за такие слова сажают, то как же мог это говорить Никита Гаврилович? А может, потому и мама всегда сердится на отца, если он что-нибудь не так говорит?

— А ты почем знаешь? — спросила она Таю.

— Вот еще! У нашего папы на работе был такой человек. Тоже приходит к рабочим и говорит: «Вы хозяева!» А наш папа пошел в полицию да заявил. Вот и всё. И забрали. Очень просто. Это забастовщик был. Вот и тебя заберут!

— Давайте играть! — сказала Настя Семенова. — В салочки!

— Давайте! — закричала Оля. — Пойдемте к тетенькам! В краски будем играть! В круг!

— К каким тетенькам? — удивилась Тая.

— К тетенькам-прачкам, — объяснила Лизка. — Мы всегда там играем.

— Фу! К прачкам! — сказала Тая и сморщила нос. — Зачем? Мы будем здесь играть. Под кленом. Становитесь — я считаю!

Все встали в круг, и Тая стала считать:

Соня пришла домой с непонятной тяжестью на сердце. Что-то нарушилось в жизни. Чужие люди вошли в их двор и стали хозяевами. Сразу стали хозяевами, а они, здешние, все делают только так, как хотят эти чужие белокурые девочки… И тетенек обидели сегодня. Тетеньки вышли после обеда посидеть на лавочке, а ребятишки не пришли к ним играть. Играли на другом дворе, под кленом… И Соня тоже. И как-то невесело было играть. Оля поддавалась и Тае и Насте. Коська осалил Настю, а она обиделась, надулась, сказала, что он ее ударил. Еле уговорили. И тогда уж никто ее не салил — боялись, чтобы опять не обиделась.

В сумерки ребята снова собрались во дворе. Пришел и Сенька-Хромой. Неожиданно прибежал Лук-Зеленый — как всегда, чумазый и нечесаный. Соня увидела, что все ребята вышли гулять, обрадовалась. Вот сейчас затеют игру, побегают, подурачатся!

— К тетенькам! — сказала Соня. — Пойдемте к тетенькам!

— Пошли!

Сенька, хромая, побежал вперед. Лук-Зеленый помчался за ним скачками.

Но Тая остановилась:

— Ни к каким я прачкам не пойду, здесь лучше, под кленом.

— А я — к тетенькам, — сказала Соня, — там лучше.

И она побежала в тот закоулок двора, где прачки днем вешали белье, а по вечерам сидели на лавочке, под тополями.

На лавочке никого не было — тетеньки еще ужинали. Соня оглянулась — она оказалась одна. Никто из ребят не пошел с ней, даже Лизка. Лизка сначала побежала за Соней, но остановилась и осталась со всеми, с Таей…

Куры уже забрались в сарай. Слышно было, как они, тихонько переговариваясь, усаживались на насестах. У тетенек в их полуподвале неярко светился огонь. Чуть-чуть шелестели над головой тополя потемневшей в сумерках листвой. Соня одна сидела на узкой деревянной лавочке. Из-за флигеля доносились голоса — ребята играли в прятки. Соне казалось, что она теперь осталась одна на всю жизнь. Тая больше никогда не примет ее играть, а ребята не будут с ней водиться. Подруги — Лизка, Оля, — с которыми она выросла, стали вдруг чужими.

Может, пойти туда и попроситься играть? Ну, нет! Этого Соня не могла. Почему она должна просить Таю? У них на дворе никогда никто не оставался один, они всегда были вместе. Как же это случилось сегодня, что Соня осталась одна? Ей было так обидно, что сердце просто щемило.

Но вот вышли и тетеньки. Домна Демьяновна, в своем чистом голубом фартуке, гладко причесанная, с водянисто-светлыми глазами, толстая и, как всегда, печальная, вышла первой. Она уселась, вздохнула — то ли от усталости, то ли от той печали, которую всегда носила в душе.

— Что это сегодня ты одна? — сказала она. — Где же ребятишки?

— Они там играют, — ответила Соня, опустив глаза.