Лазарь Карелин - Девочка с красками

Таня, готовясь к этому разговору, вытянулась насторожённо, даже руки вытянула, как солдатик в строю, и неотрывно стала смотреть в глаза отца. Ну, говори же!

Отец будто не замечал её спрашивающего, её требовательного взгляда. Он медленно двинулся вперёд к Торговой площади, медленно, широко оглядывая все кругом. Он улыбался чему-то. Глаза тревожились, а губы улыбались, и морщинки у носа и в углах губ повыравнились, словно выбрались из своих глубин, и лицо от этого разгладилось, помолодело.

Таким, вот таким Тане помнился отец. Ей стало жаль спугивать его радостную минуту, и она решила повременить со своим разговором. Пусть его пооглядится - ведь он не был здесь целых три года.

Они стали пересекать Торговую площадь, но не там, где шли другие прохожие и где был переход через площадь, а совсем иной дорогой. Эта дорога вела к ограде сквера, попросту никуда не вела - в том месте не было калитки. Но эта дорога шла в гору, выводила на самое высокое место площади, и отсюда всё было видно вокруг далеко и вширь. Помнится, отец всегда пересекал площадь в этом месте и всегда останавливался надолго у ограды сквера, вот тут, на самом высоком месте, подолгу стоял здесь, оглядываясь, раздумывая над чем-то. Вдруг скажет что-нибудь непонятное и опять надолго умолкнет. О чём он тогда говорил, Таня не помнила и это. Как же мало она запомнила об отце! Да, мала была, глупа. Но вот теперь, теперь ей уже тринадцатый год, и она всё теперь понимает и ничего теперь не забудет.

- Перемена, перемена, - проговорил отец вот так же, как и тогда, останавливаясь у ограды сквера. - Так, говоришь, там, за мостом, разольются воды Большой Камы?

- Да, представляешь, прямо тут вот, у рыночной площади. Но, конечно, никакого уже и моста не будет, и даже Ключевка наша утонет в Каме. Представляешь, Кама подойдёт и проглотит нашу Ключевку!

- Представляю. А где, ты говоришь, пристань задумали?

- А вон там! - Таня привстала на цыпочках, протягивая вперёд руку. - Вон там, повыше монастыря. А вокруг монастыря - остров.

Отец вдруг быстро обернулся и тоже вытянул вперёд руку:

- А там, на горе, говоришь, парк?

- Так вот же он, вон деревья!

- Маловат, - сказал отец, всматриваясь в даль из-под руки. - Маловат ещё.

- Понасажаем, - уверенно проговорила Таня. - Только вот козы. Знаешь, сколько у нас в городе козы деревьев погубили? Тысячи! Я всех этих коз собрала бы в кучу да и отправила бы куда-нибудь в пустыню. Ведь пасутся же там овцы. Как думаешь?

- Большая Кама не одних только коз из города повыселит, доченька. Весь город тронется в путь.

- Как же это? - Таня засмотрелась на отца.

Он опять стал каким-то новым. И странно, Тане не понять было, радуется ли он сейчас чему-то или же, наоборот, чем-то очень огорчён. Какое-то смутное, взволнованное и притихшее разом было сейчас лицо её отца.

- А так вот, - сказал он. - Большая Кама станет диктовать здесь свои законы. Вот уж и парк из Заречья на гору перенесли. Пожалуй, километра за три отсюда и на самое высокое место в городе. А был парк в низине. Разве это не перемена?

- Перемена, - охотно согласилась Таня.

- Огромное водное зеркало - и крохотный городок где-то сбоку припёка. Не смотрится ведь, а?

- Не смотрится, - кивнула Таня.

- Стало быть, всякий новый дом потянется в городе вверх, всякая новая улица раздастся вширь. Как думаешь, лучше будет?

- Конечно! - убеждённо сказала Таня, и ей даже на миг удалось увидеть вдруг раздавшийся вширь и выросший вверх её крохотный старинный городок.

Всё заблестело, засверкало перед глазами, так, что Таня даже зажмурилась. А когда вновь открыла глаза, городок по-прежнему низко и узко лежал на своём месте.

- Перемена, перемена, - задумчиво и вроде как печально снова проговорил отец. - Когда-то я мечтал о таком городе, дочь. Но города создаются не архитекторами, а велением времени. Пройдёт мимо города дорога - и город ожил, уйдёт дорога - и город замер. Знаешь ли ты, что когда-то через наш Ключевой проходила единственная до рога из Москвы в Сибирь и дальше, дальше? Великий торговый путь. Вот тогда-то Ключевой наш и стал расти, стал из селения городом, да всё крупнее, крупнее. Вот эти церкви да соборы - это всё свидетели его тогдашнего величия. Век прошёл, другой, и люди проложили иную дорогу, более удобную, более короткую, - отыскалась такая в Уральских горах. И стал хиреть наш город, сделался заштатным. А теперь вот не дорога, а целая река к нам подходит… Быть переменам! Теперь вот быть переменам!

- Хорошо бы! - мечтательно сказала Таня. - Ведь наш город когда-то был очень красивым. Просто удивительно каким! Я видела…

- Где же это ты видела? - улыбнулся отец. - Во сне?

Таня задумалась и ответила отцу не сразу.

- Почти как во сне, - сказала она наконец и прикрыла ладонью глаза - так ей легче было вспоминать. - Я видела наш город в доме у Черепанова. Знаешь, папа, какая удивительная у него там есть комната?!

- Ты была у Черепанова дома? - удивился отец,- О, да ты, я вижу, всерьёз с ним дружишь. Пожалуй, и десяти человек не сыскать в городе, которым бы Черепанов позволил проникнуть в свою мастерскую. И тебе было не страшно? Я сам как-то побывал у него раз и, признаюсь, чувствовал себя там неважно.

- Из-за петуха? - спросила Таня.

- Нет, пожалуй, из-за самого хозяина, - рассмеялся Николай Андреевич. - В тот вечер, помнится, мы с ним и поссорились.

- А из-за чего? - спросила Таня. - Почему?

- Давняя история, стоит ли вспоминать. - Николай Андреевич снова принялся обводить глазами по широкому кругу свой родной город. - А, вот уже и новые кварталы пошли! Ну-ну, как же вы их решили? Ширина верная, и место будто правильное, а вот сами домики могли бы быть и иными. Должны бы были быть иными. - Он глянул на дочь, энергичным движением руки как бы призвав её в свидетели.- Смотри, новое строительство, новая планировка улиц, а всё те же срубы избяные об один либо об два этажа. Рядом лес - вот и рубят избы. А надо бы нынче иначе тут всё строить. Стекла нужно больше, воздуха, лёгких конструкций. Гляньте, за бугром ведь Кама! Эх вы, избяных дел мастера! Ты согласна со мной, дочка?

- Согласна, - думая о чем-то своём, неуверенно кивнула Таня. - Но ведь Камы ещё нет.

- Будет. Сама же сказала, что будет.

- Обязательно, - кивнула Таня. - Папа, а потом ты так с Дмитрием Ивановичем и не помирился?

- Нет, так и не помирился.

- А давно это было? Это ещё когда ты учился рисовать у него?

- Да, это ещё когда учился рисовать. Давным-давно, Танюша, всё это было - позабылось уж.