Эльвира Смелик - Нарисуй ее тень

Метельков потер лоб, шевельнул губами, беззвучно высказывая все, что накипело в душе.

– Да ладно. Не обижайтесь. – Он поднялся с дивана, чуть покачнулся, но сумел взять себя в руки. – Костян, ты идешь? – коротко глянул на Женю. – Или остаешься?

– Иду, конечно! – поспешно вскочил Костя. – Только на чем поедем? Думаешь, автобусы еще ходят?

– Наверное, еще ходят, – предположила Женя. – Но редко.

А каждая минута – это минус один от терпения родителей и плюс один к их ярости.

– Может, такси вызовем? Метла, у тебя деньги есть?

– У меня есть, – откликнулась первой Женя, но Костя предпочел не услышать, и хорошо, что Метельков сразу произнес:

– Есть у меня. А не хватит, маман добавит. – Тут он во всей красе представил, кому и что добавит его маман, и обреченно вздохнул. – Все равно мне не жить.

Костя эти причитания всерьез не воспринял. Ну поорет его мамаша, выскажет все, что на душе накипело. Неприятно, конечно. Достает, но не смертельно.

Лёха назвал таксисту свой адрес, а когда подъехали к дому, маман Метелькова уже поджидала на улице. Бросилась навстречу машине, чуть под колеса не угодила. Водитель тормознул резко, выругался. Но маман Метельковой не было дела до его душевного состояния.

Она подскочила к нужной двери, распахнула ее, сунулась в салон. Честно, Лёха сжался. В какой-то совсем уж крохотный комочек. Костя даже не поверил, что подобное возможно. И то, что одноклассник в одно мгновение будто превратился в ничто, и что мамаша его – вот так, не стесняясь посторонних, – протянула руку, схватила сына за шиворот и в один рывок выдернула из машины.

Лёха мамашу почти на голову выше, а она управлялась с ним одной левой, легко тянула к подъезду. Хотя Метельков не особо и сопротивлялся.

Таксист опустил ручник, бросил через плечо Косте:

– Дверь закрой.

Тот скорее потянулся к двери. Мотор взревел, заглушая сердитые крики, машина рванула с места.

– Тебе куда? – поинтересовался таксист не слишком уверенно, даже с опаской, и хмыкнул – громко, многозначительно.

Костя наивно надеялся, что у него все сложится не настолько трагично. Но серьезного разговора ему однозначно не избежать: упреков, нотаций, дознания и того самого вопроса: «Где ты был?»

– Мам! Какая разница, где я был? Вот он я. Перед тобой. И все со мной в порядке.

– В порядке? – Инна Владимировна буравила сына взглядом, пытаясь добраться до самых тайников памяти и вытрясти оттуда все до мелкой крошки. – Тогда почему ты не хочешь сказать открыто?

Костя стиснул зубы, выдохнул:

– Потому что это – мое дело! Ничем таким ужасным я не занимаюсь. Поэтому только мое. Личное! Понимаешь?

Инна Владимировна утвердительно кивнула:

– Ты был у той девицы.

Даже не вопрос задала, а констатировала факт.

– У какой девицы?

– У этой… как ее? Жени.

Она прекрасно помнила имя, но нарочно делала вид, что Женьке нет места в ее мире. Случайно туда затесалась, и ее следует выуживать на свет с презрением и брезгливостью.

– Лихо она тебя охмурила.

– Не охмуряла она меня! И где ты только это слово откопала? – Костя скривился. – Мам, это я за ней бегаю. Я! А ей сейчас не до отношений.

– Ну да. Конечно. Знаю я таких, невинных. Сама в постель запрыгнет, а потом будет шантажировать внезапной беременностью.

– Мам! Ты чего несешь? Ты думай, что говоришь!

– Костя! Это ты как с матерью разговариваешь? А главное, из-за кого? Из-за какой-то девчонки!

– Вот именно, мам. Это ты точно сейчас сказала. Чего мы тут собачимся? Она мне нравится. Очень нравится. И ты тут ничего не сделаешь. Так давай не будем.

– Костя! – разнеслось грозно и раскатисто, как гром небесный, но сын не уступил.

– Все, я спать хочу. Устал. Весь вечер с Метлой возился.

Инна Владимировна осеклась:

– С какой еще метлой?

Нельзя упускать момент. Нужно воспользоваться ее секундной растерянностью.

– Я спать! – решительно заявил Костя и метнулся к ванной.

Не спать, конечно, а готовиться ко сну. А еще там дверь запирается. Как обычно, а не потому, что хочется от кого-либо отгородиться.

Не станет же мама караулить его под дверью. Хочется надеяться. И не намерена же пилить всю ночь. Тем более завтра (или уже сегодня) воскресенье и можно посвятить воспитанию сына целый день.

Наверное, впервые в жизни Костю не радовал грядущий выходной. Впасть бы в спячку на сутки и проснуться сразу утром понедельника, когда надо быстрее собираться и бежать в школу и на работу. Но нет, мама не позволит. Применит все известные ей методы реанимации, вплоть до дефибриллятора, вытряхнет из сына и сердце, и душу.

А вдруг успокоится за ночь? Вряд ли, конечно. Призрачные мечты. Но, по крайней мере, несколько часов передышки есть.

Костя выключил воду, открыл дверь ванной и внутренне усмехнулся.

Напрасно он надеялся. Мама не стала дожидаться, пока сын выспится. Действительно караулила под дверью и, не успел он выйти, обрушила на него прежний вопрос:

– Может, скажешь все-таки, где ты был?

Костя выдохнул раздраженно:

– С Метлой… Лёхой Метельковым. У его приятеля.

Вранье, но Косте наплевать. Он все равно не скажет про Женьку. А мама продолжала допрос:

– И что вы там делали?

– Что хотели, то и делали. Лёха, например, пил.

То, что не воду, мама поняла и просто пронзила взглядом. Костя не остался в долгу.

– Можешь опять позвонить метельковской мамаше, спросить, в каком виде ее сыночек домой приполз. Мне-то ты не веришь.

Не верит. Прекрасно заметно. И объяснения про Метелькова ее не устраивают. Ждет другого – чистосердечного.

– Что с тобой происходит? С тех пор как появилась эта девица…

Костя не стал дослушивать, какие еще грехи для него и для Женьки придумает мама.

– Вот именно, с тех пор! Только не она виновата, а ты!

– Костя!

Да сколько можно повторять его имя, каждый раз изощряясь в интонациях? Разочарованно, недоуменно, требовательно. Хочется заткнуть уши и заорать что-нибудь бессмысленное. Просто тянуть на одной ноте: «А-а-а!» Но мама и сквозь подобный заслон пробьется с ее упертостью и верой в собственную правоту. Поэтому лучше…

Костя рванул в прихожую, воткнул ноги в кроссовки, со шнурками возиться не стал, и они дохло задергались следом.

– Костя! Ты куда?

Много чего хотелось выкрикнуть в ответ. Но не стал. И лифта дожидаться не стал. Поскакал вниз по лестнице, рискуя из-за чертовых шнурков навернуться в любой момент.

Мама выскочила следом, ринулась вдогонку, и, обгоняя ее, катились по лестнице слова:

– Костя! Немедленно вернись! Слышишь? Костя, прекрати! Вернись домой! Костя!

Звуки отскакивали от стен, разносились гулким эхом.

В одной из квартир залаяла собака, зло и визгливо. Костя ударил руками в подъездную дверь и вывалился на улицу.