Владимир Добряков - Две строки до востребования

— Спускается.

— Посмотри, кто был? — Усатый твердыми пальцами подтолкнул Гриньку к балкону. — Тихо мне!

Между шиферными листами балконного ограждения светилась небольшая щель. К ней и приник глазом. А через минуту, обессиленный и обмякший, привалился к стене. Улыбнулся:

— Кисель это. Дружок мой.

— Дружки у тебя! Грохает, как милиция. А еще и восьми нет.

— Зачем же он приходил? — вслух подумал Гринька. И во второй раз улыбнулся. — Он упрямый. Сандалет когда в реке утопил, то целый час вылавливал. Потом болел, чуть не загнулся… Что-то важное у него. Точно: десять раз теперь прибежит, стучать будет.

— Дружок! Голову отвернуть такому.

— Что там стряслось? — пожал плечами Гринька и предложил: — Может, мне самому сбегать? А то покою не даст.

— Шуруй! — вынимая из пачки сигарету, разрешил усатый.

Гриньке не столько было любопытно узнать, зачем в такую рань прибегал Костя, как просто хотелось уйти из квартиры, чтобы не видеть парня. Ну и типчик! Командует, будто у себя дома. А перетрусил-то! Не иначе как милиции боится. Кто же он такой?.. Ладно, чего гадать, три дня потерпит. Теперь уже меньше. Запасы только вот съест все. Пусть, скорей уйдет…

Костю он застал дома. Приятель был возбужден и деловит.

— Привет! — сказал он и прошел в комнату. Там, на столе, в куче лежали ласты, маска, трубка, спиннинг. — Ты почему же не открыл мне? Десять минут назад чуть дверь твою не разнес.

— Чудила! Как же мог я открыть, если в магазине был?

Костя подозрительно посмотрел на приятеля.

— Совсем интересно! Почему же ты сейчас ко мне пришел?

— Потому и пришел, что ты всех соседей перебудил. Соседка про тебя сказала… Ну, что такое стряслось?

Странно: когда стучал, никаких соседей Костя не заметил. Может быть, в дверной глазок соседка его увидела?

— На рыбалку, что ли, собрался?

Радостная улыбка растянула Костины губы:

— Стал бы из-за этого дверь твою разбивать! Не угадал, Гринечка. В кругосветное путешествие отправляюсь.

— Верхом на палочке? — хохотнул Гринька. — Свистун! Уж говорил бы, что на Марс летишь!

— Не смейся. Через одиннадцать дней отправляемся.

— Это кто же?

— Компания вот какая! — Костя выставил большой палец. — Отец, я… А еще — ты и Симка.

Симка от радости был на седьмом небе. Отец Кости приглашает его участвовать в походе! Симка ликовал. После того, как он с изумлением увидел себя на экране, после того, как ребята в классе стали иначе, с уважением разговаривать о ним, он просто влюбился в Костиного отца. И теперь дядя Аркадий берет его в поход. И во сне такого Симке не снилось!

— Это же в сто раз лучше, чем в лагере! — уверял Симка. — Там только и слышишь: стой, куда, зачем, нельзя!

Гринька охладил его восторги:

— Думаешь, отец его, — кивнул на Костю, — даст тебе разгуляться? Держи карман шире! Еще почище скомандует!

— А как же иначе! — горячо вмешался Костя. Его задело, что Гринька говорит об отце с осуждением. — В походе без порядка разве можно? Что получится: я вдруг купаться захочу, ты на дерево полезешь, а Сима пойдет по ягоды? Ералаш получится. А так не должно быть. Отец точный маршрут наметил. По дням расписал. Вчера до поздней ночи над картой сидел. Отправляемся седьмого, а возвращаемся двадцать первого. Две недели. День в день.

— Понял, нарушитель, какая дисциплина! — Гринька потянул Симку за нос. — Не разгуляешься.

— А я и не собираюсь нарушать. — Симка погладил свой прыщеватый и сразу покрасневший нос. — И рюкзак понесу самый тяжелый, и хоть двадцать километров пройду. А вот посмотрим, как ты порядок не нарушишь. Не очень-то любишь подчиняться.

— Может, и смотреть не придется, — независимо сказал Гринька. — Еще подумаю, идти ли в этот поход. — Костя тревожно взглянул на него. — Думаете, великая радость — рюкзак тащи, дрова на костер собирай. Комары там зажрут.

Симка прыснул со смеху:

— Кость, слышишь — комара испугался!

Гринька цыкнул на него:

— Закрой отдушину, клоун цирка! Понимал бы что! Есть люди, для которых комар или клоп страшней милиционера… Ладно, некогда мне, пойду. В школе увидимся. Еще не завтракал.

Насчет трудностей походной жизни Гринька, конечно, лукавил. Ни комаров он не боялся, ни длинных переходов с рюкзаком за спиной. Только не мог же он, как ошалевший от радости Симка Калач, сразу сказать об этом. Приглашают — спасибо. Подумает, посоветуется. Интересно, например, что Вавилон скажет. И потом не все ясно. Кисель что-то о сестренке намекал. Девчонка она, правда, забавная, но если и ее берут в поход — это же смех. Детский сад…

Ждать хозяина квартиры завтракать усатый парень, видимо, не посчитал нужным. Когда Гринька пришел домой, то значительная часть оставшихся продуктов исчезла. Даже подивился про себя: ростом невелик, худ, а ест за троих.

— Долго гуляешь! — уколол Гриньку взглядом усатый и отодвинул роман «Отверженные», который Гринька положил ему вчера на диван.

— А разве нельзя гулять? — чуть оробев, спросил Гринька.

— Дело хозяйское. Но раз пошел узнать, зачем дружок стучал спозаранку, то сразу и доложи.

— На рыбалку собирался, — потупившись, сказал Гринька. Говорить сердитому парню о предполагавшемся походе ему почему-то не захотелось. Ответил, и ладно. Чего он привязался!

— Харч кончается. — Усатый достал из кармана десятку и положил на стол. — Колбасы килограмм возьмешь. Любительской. Сыру полкило. Чаю две пачки. Водку тебе дадут?

— Не знаю.

— Скажешь, что матери на компресс…

Все заказанные продукты Гринька купил без всяких хлопот. А с водкой вышла неприятность. Пожилая продавщица не только не отпустила ему алкогольный товар, но даже и пригрозила милиционера позвать. А уж наговорила всего! И как, мол, не стыдно ему, еще молоко на губах не обсохло, а водку покупает, и куда смотрят родители, и с таких вот, сопливых, преступники начинаются. Как ошпаренный выскочил Гринька из магазина.

«Пусть сам покупает!» — раздраженно думал он, шагая к дому.

— Тютя! — обругал его квартирант и, не считая, сгреб сдачу в карман. — Попросил бы кого-нибудь.

— Там попросишь! Она все видит. Как заорала! Хорошо, что милиции не было.

— Черт с ней! Переговею… А интересная эта книженция! — Усатый впервые изобразил губами улыбку. — А Тернардье этот — ну сволочь!

Гринька два раза читал книгу и полностью разделял мнение квартиранта. Однако вступать с ним в беседу не захотел. Он и в школу ушел раньше времени, соврав, будто перед уроками у них должны состояться дополнительные занятия…

Войдя в класс, Гринька первым делом взглянул на стену, где обычно висит классная газета. Стенгазета и сейчас висела. Но старая, все с той же карикатурой на Г. Швырева, якобы оторвавшего у Нади Жмуркиной косу.