Владимир Добряков - Что берешь в дорогу

— К чему такой тон? — сказала Люда. — Это ведь все очень серьезно.

Они еще стояли у витрины магазина.

— Посмотри, — сказал Виталий, показав на большую коробку с нарисованной большеглазой улыбающейся женщиной, которая накручивала золотистые локоны. — Электробигуди. Тебе нравятся?

— Не знаю, Виталий.

— Ничего ты не знаешь! Волосы у нее как и твои. Я считаю: удобная и практичная вещь. Можно и в дорогу взять. В нашем «Жигуленке» на все места хватит… Давай все же возьмем такси? — увидев вдали машину с зеленым огоньком, сказал Виталий. — Да и холодно. А я не хочу, — он снова приобнял ее, — чтобы моя дорогая золотокудрая невеста замерзла и простудилась. — Он вышел на дорогу и поднял руку.

В такси Виталий тесно прижался к Люде, руку ее держал в своей, а незадолго до того, как подъехали к девятиэтажному дому на улице Космонавтов, сказал:

— Значит, в воскресенье. В три часа приду. Как время, удобное?

— Хорошо.

— Вот этот дом. Сверните налево, — тронул Виталий за плечо шофера и снова повернулся к Люде: — Если вырвусь с соревнований, то, может, еще и на работу к тебе забегу…

Люда поднялась на лифте, открыла ключом замок. Татьяна Ивановна вышла из кухни и, как обычно, сказала приветливо:

— Вот и явилась. Не замерзла?

— В такси ехала.

— В такси? — не столько удивилась, как с тревогой спросила мать.

— С Виталием. Он на работу ко мне заходил.

Люда разделась и, пройдя на кухню, опустилась на табурет.

— Ну вот, мама, — каким-то странно спокойным и будто усталым голосом проговорила Люда, — могу сообщить новость: Виталий сделал мне предложение.

— Ой, да что ты, доченька! — Татьяна Ивановна опять же больше с испугом, чем с радостью, всплеснула руками.

— Что «ой»? — серьезно спросила Люда. — У тебя появились какие-то сомнения?

— Доченька, да какие у меня сомнения… Тебе жить… Если у тебя только. А я и советовать боюсь. Как советовать? Вдруг что не так будет… Хотя окажу: человек самостоятельный, жизнь понимает. Да и все по-людски, видишь, предложение сделал. Не обидел…

Люда неслышно вздохнула.

— Конечно, — с деликатной осторожностью продолжала мать, — человеку в душу не заглянешь. Что и как может у вас дальше получиться — никому не известно. Главное, чтобы любил и жалел. Вот как у нас с Мишей было. Одной душой жили. Век бы так… — Татьяна Ивановна пригорюнилась, вытерла под глазами и тихо добавила: — А так, что ж, парень, прямо сказать, видный. Вот и не курит. Даже на главный показатель проверку ему сделала.

— Проверку? — Люда вскинула настороженные глаза.

— Это девчонки в управлении у нас смеются. Ведь до чего додумались! Вот начинает кто подмазываться, в ухажеры, значит, метит, — ему проверку и устраивают. Водки купят и зовут в гости. Сидят компанией, разговоры разговаривают, смех, шутки, а сами из бутылки подливают. И смотрят. Особенно когда в бутылке немного остается. Как заметят, что грусть и тоска в глазах у парня — не может спокойно видеть недопитую поллитровку, тут и картина ясная. Гони такого со двора, задаром не нужен!

Закончила Татьяна Ивановна свой веселый, а по сути грустный рассказ и вроде как сконфузилась: у дочери событие такое — до утра глаз не сомкнуть, а она со своими потешками!

— Только уж скоро как-то, — снова с озабоченностью сказала она. — И двух месяцев не знакомы.

Люда на это ничего не сказала. А про себя отметила: верно, мало еще знает Виталия.

— А с другой стороны, раз на раз не приходится. Иные по пять лет знают друг друга, а свадьбу сыграют — и жизни нет.

«И так бывает», — мысленно согласилась Люда.

— Про глаза свои ничего ему не рассказывала? — с тревогой спросила Татьяна Ивановна.

Люда отрицательно мотнула головой и, достав из сумки зеркальце, внимательно всмотрелась в него. Глаза были чистые. Ни рези, ни боли она не чувствовала.

— И правильно, не надо говорить. Здоровья тебе от этого не прибавится, а человека тревожить зачем же?..

От площади по длинной улице Космонавтов Вадим пешком не пошел. До места, где накануне закончил поиски, было уже порядочно, а времени терять не хотелось.

Другое дело — троллейбус! Мчится, только дома мелькают. Минута — и Дом быта (там постригся вчера: за полтинник), осталась позади и улочка Замковая, за: ней потянулся желтый забор — будет здесь в свое время стоять красавец дворец, дальше — универмаг и три девятиэтажки, уже обследованные им. И с другой стороны громоздятся высокие дома. А вон и красно-желтый газетный киоск! Стоп! Пора выходить.

Лишь три дня назад впервые по-настоящему увидел эти дома, а сколько уже знакомого — будто своя, родная улица.

Узнал много, но впереди-то — ого! Хорошо, если дом Люды где-то тут, неподалеку, а если… Вадим озадаченно глянул в серую неясную даль улицы, затуманенную непогожим осенним днем.

Он уже собирался свернуть к большому фирменному магазину электротоваров, словно бы державшему на себе восемь нескончаемо длинных рядов окон вперемежку с балконами, но вспомнил о любезной хозяйке газетного киоска, что обещала оставить ему «экземплярчик». «А вдруг забудет?» — подумал Вадим. Он перешел дорогу и направился к киоску.

Женщина за окошком заулыбалась ему и покивала головой.

— Есть, есть, — сказала она. — И статья С. Крутикова. Напечатана. Себе тоже оставила номерок — дочери покажу, Леночке. Ей будет полезно. Хорошая статья. Поучительная.

Вадим обрадовался, сам не ожидал, что ему будут так приятны лестные слова о школьном товарище.

Конечно, Вадим не утерпел: огляделся по сторонам — где бы укрыться от ветра — и поспешил в аптеку, двери ее с изображением на стекле змеи и чаши были в двадцати шагах от него.

Творение Сергея обнаружил на третьей странице. Четыре колонки внизу. «Багаж в дорогу…» Что за багаж? Ну дает Серега!

Так, стоя у окна-витрины, возле плаката — «Грипп — это опасно!», Вадим и прочитал статью. Оказалось: «дорога» — это взрослая жизнь, в которую вступает молодой человек, а «багаж» — то, с чем он вступает. Рассуждения автора выглядели убедительно: жизнь наполнена нелегким трудом, проблемами, и потому очень важно, чтоб молодой человек не искал легких, обходных путей, ибо ждут его на тех сомнительных путях разочарования, крах и духовное обнищание. Статья призывала к воспитанию самостоятельности, широты интересов и непотребительского отношения к жизни.

И правда, хорошо написано, живо. С примерами. Какой-то Геннадий С. фигурирует.

Что ж, правильно, возразить нечего. И Вадиму только бы от души порадоваться за школьного приятеля, если бы… он так хорошо не знал его. Сам-то Сергей не очень похож на того вступающего в жизнь человека, за которого так ратует в статье.

Это противоречие, несообразность как-то не укладывались в голове Вадима. Он уже вышел из аптеки, просмотрел списки жильцов в подъездах башни-двенадцатиэтажки. Просмотрел и снова вспомнил о Сергее: «Как же такое писать, если… Или чего-то я не понимаю? Может, все-таки по-настоящему не знаю его?.. Интересно бы опять встретиться…»