Владимир Добряков - Одиннадцать бестолковых

Класс залит светом. Утром погода еще хмурилась, а сейчас светит солнце. Октябрьское. Невысокое. Лучи его уже достают до третьего ряда парт. И к ним — ребятам третьего звена — пришло солнце.

И сидят они, все одиннадцать человек, которых Елена Аркадьевна еще недавно готова была считать такими бестолковыми, сидят они сейчас довольные, радостные и очень уверенные в себе. И причина здесь не в солнце. Нет, совсем не в солнце. Это Елена Аркадьевна знает абсолютно точно.

— Ну, Сережа, — говорит она, — ты уже выздоровел?

Он еще рта не успел раскрыть, как и Борька, и звеньевая, и Мишка с Лешкой разом ответили:

— Да! Да, Елена Аркадьевна, он здоров! Уже все прошло!

— Так ты совсем-совсем здоров? — выразительно глядя на Шубина, переспросила учительница.

Он поднял на нее радостные глаза.

— Да, совсем здоров. Теперь все хорошо.

— Я очень рада за тебя… А сейчас давайте послушаем, как работали звенья, — стуча каблучками, Елена Аркадьевна прошла к окну. — Начинай, Пуговкин.

В первом звене, как и всегда, дела шли хорошо. Взамен шефства над малышами из детского сада, где объявили карантин, пионеры звена решили мастерить из шишек, желудей и веточек всевозможные фигурки людей и животных.

— Уже восемнадцать фигурок сделали! — похвастал Лерчик.

И второе звено не огорчило Елену Аркадьевну — побывали в картинной галерее, написали письмо немецким ученикам дрезденской школы — предложили обмениваться открытками и марками.

Классная руководительница перевела взгляд на ребят третьего ряда, чуть улыбнулась пухлыми губами.

— А вы свои дела по-прежнему держите в тайне?

— Это нечестно! — зашумели ребята из первого и второго звеньев. — Мы ничего не скрываем. Пусть и они расскажут.

Валя Галкина и Борька о чем-то пошептались.

— А мы и не думаем скрывать, — встав из-за парты, спокойно сказала звеньевая. — Если вы так интересуетесь — могу сообщить: на днях мы начинаем съемку художественного фильма.

Это и для Елены Аркадьевны явилось приятной неожиданностью: «Ай да ребята! Вот так бестолковые!».

А Лерчик Пуговкин от сильного волнения вдруг пустил петуха:

— Выдумываете все! У вас и аппарата нет!

— Не волнуйся! — засмеялся Мишка. — «Экран-3»! Новенький! С телевичком!

— А как будет называться фильм? — поинтересовались со второго ряда.

И на такой вопрос ответ был готов.

— «Во дворе воцарился покой», — невозмутимым голосом сказала Валя Галкина.

— А вы снимать не умеете!

— Еще как умеем!

— А где возьмете артистов?

— Будто сами не артисты!..

Елена Аркадьевна не спешила останавливать расшумевшихся ребят. Пусть поговорят, поволнуются. Очень хороший и дельный народ эти ребята!

На смуглых щеках Елены Аркадьевны светились маленькие, веселые ямочки. Они всякий раз появлялись, когда молоденькая учительница улыбалась и была чем-то довольна.

В первой четверти старостой нашего 6 «А» был Валька Черемухин. Вот жизнь была! Дежурные хотя и назначались, но только так, для виду. На переменках из класса все равно никто не выходил.

Каждый делал что хотел. Никаких тебе классных собраний, никаких проверок чистоты, никакого учета. Опоздаешь, например, на урок — никто и не узнает. Валька не выдаст…

А теперь порядки совсем другие. Валька Черемухин больше не староста. Переизбрали. Нина Сергеевна — наша новая классная руководительница — так и сказала о нем на собрании:

— Черемухин со своими обязанностями не справился. У него не хватило ни организаторских способностей, ни твердости, ни принципиальности.

Вообще она правильно это сказала. Но лично меня Валька как староста класса вполне устраивал. Здо́рово при нем было. Каких только номеров ни откалывали — все сходило с рук.

И вот что еще сказала Нина Сергеевна:

— Если мы хотим по-настоящему бороться за честь класса, за то, чтобы он стал лучшим в школе, нам надо в первую очередь избрать инициативного и серьезного старосту…

Избрали Любку Карпову. Если бы я знал, что Любка окажется такой язвой, то ни за что бы не поднял за нее руку.

Началось с цветов. Девчонки понатащили из дому кучу всяких цветов в горшках. Все подоконники уставили, будто это им ботанический сад. Ну ладно, цветы — чепуха, не мешают. Но на другой день на стенке появился список дежурных. Под линеечку написали, красиво. Я сразу узнал, что Томка Попова писала. Так старалась, будто ей за это пятерку поставят. Заголовок разноцветными карандашами раскрасила.

Первыми дежурили Томка Попова и Нелька Омельченко. Я в тот день так разозлился — чуть не отколотил их. Еще бы! Встали на дверях и никого за всю перемену в класс не пустили. А мне надо было задачу по геометрии списать. Я и ругался с ними и грозился — не пустили.

Я думал, что это дело с дежурством скоро поломается. Даже ребят подговаривал, чтобы из класса на переменах не выходили. Но ничего не вышло. Любка стояла на своем. Чуть что не ладится — идет к Нине Сергеевне жаловаться. А девчонки все за нее. И такие горластые стали. О том, чтобы опоздать к звонку или списать домашнее задание, или вообще, посмеяться на уроке — и думать было нечего. Прямо житья не стало от Любки. Отлупить ее, что ли? — думал я. Но побоялся. Взял тогда, пришел раз в школу вечером после второй смены, запер стулом в классе дверь и на обратной стороне крышки Любкиной парты вырезал перочинным ножом: «ЛЮБКА — ЯЗВА». Буквы получились большие, чуть не по кулаку, белые. Откуда ни посмотри — видно.

Шум тогда из-за этого едва не на всю школу был. Я утром на другой день нарочно попозднее пришел, к самому началу урока. Захожу в класс, а там около Любкиной парты — толпа. Все галдят, руками размахивают. Конечно, больше всех Томка Попова разоряется.

— Ах! — говорит Томка. — Если бы только узнать, какой дурак это вырезал! Ах! Что бы я с ним сделала!..

Это точно. Томка боевая! Да только ничего она не сделает. Попробуй-ка узнай, докажи, — кто вырезал.

Как ни в чем не бывало, я положил на место портфель и подошел к ребятам. Крышка парты была откинута, и буквы на черной краске так и бросались в глаза.

Томка подозрительно посмотрела на меня и сказала:

— Видал работку?

— Ого! — нарочно удивился я. — Это кто же постарался?

— А может, ты сам знаешь? — Томка продолжала подозрительно смотреть на меня.

Но я и глазом не моргнул.

— Откуда мне знать? Я только пришел.

Тут же вместе со всеми стояла и Любка Карпова. Мне даже немножко жалко сделалось Любку, когда я увидел ее. Побледнела, губы кусает, того гляди, заплачет. Девчонки наперебой успокаивали ее.