Александр Варшавер - Повесть о юных чекистах

Вася посмотрел на него сонными глазами.

— Ей-богу, больше не лезет! Прожевать еще смогу, а сглотнуть — никак!

Отодвинув кружку с недопитым чаем, он положил голову на край стола и уснул. Бардин перенес мальчика на диван и укрыл кожанкой.

Утром в кабинет Бардина пришел Гулливер и принес два чемодана.

— Вот что натащили «Шмели», — показал он, раскрывая чемоданы, набитые ценностями, пачками денег и какими-то бумагами. — Наверное, это еще не все, — докладывал он Бардину. — Я оставил там Гаврилюка и Семчука, пусть поищут в саду. Больно уж сад подозрителен, грядочки, клумбочки…

— Ладно, — остановил его Бардин. — Пусть роются. Деньги и ценности сдай в финчасть, а бумаги мы с Костей посмотрим. Может, и найдем что дельное. Ты мне лучше скажи, что будем делать с Васей? Не отправлять же его в детдом, откуда он сбежит. Парень мне нравится, разбитной, смышленый и гордый.

— А что, если его пристроить воспитанником в эскадрон? — предложил Гулливер.

— Дело! — согласился Бардин. — Звони, Костя, Зотову, пусть скачет сюда, и позови Васю.

Командир эскадрона особого назначения не заставил себя долго ждать. Через пятнадцать минут рослый кавалерист с орденом Красного Знамени на груди, щелкнув шпорами, четко отрапортовал Бардину о прибытии для получения задания. С удивлением он выслушал приказ.

— Зачислить этого парня, — Бардин указал на Васю, — воспитанником в эскадрон. Умыть, одеть в красноармейское обмундирование, а чтоб не зря ел казенный хлеб, назначить ездовым на патронную двуколку. Согласен? — спросил он просиявшего мальчика.

Вася прижал к груди свою пилотку и от волнения не мог выговорить слова, а только кивал головой и улыбался, а на глазах его выступили слезы радости.

— И еще, — добавил Бардин, — пусть политрук займется с ним. Парень неграмотен…

— Нет, товарищ начальник, — смущенно возразил Вася. — Это я вчера сказал так, понарошку. Думал, если вы мне не поверите, то обижаться не будете. Что взять с неграмотного? — И, посмотрев на Бардина, хитро прищурился: —Верно ведь?

Бардин с Гулливером рассмеялись, а командир эскадрона спросил:

— А ты, хитрюга, шибко грамотен?

— Церковно-приходское двухклассное кончил с похвальным листом, — скороговоркой выговорил Вася.

— Ну, силен! Профессор, — одобрительно заметил Бардин. — Все же пусть политрук с ним займется.

— Пошли, «ученый», в баню, а потом переодеваться, — позвал командир эскадрона. — В такой амуниции я тебя и на конюшню не пущу!

На пороге Вася повернулся и, обращаясь к чекистам, торжественно сказал:

— Спасибо, товарищи начальники! Пилот, нет, Василий, — поправился он, — Рубаков на всю жизнь, по гроб жизни будет истреблять гадов, где бы они ни появились! Верно, верно! — засмущался он, увидев улыбки чекистов, и юркнул за дверь.

Вторую неделю Костя отстукивал на пишущей машинке порученную ему Бардиным опись архивных дел за истекший год. Печатал он одним пальцем, беспрестанно ошибаясь и попадая по соседним буквам, отчего ему приходилось по нескольку раз перепечатывать одно и то же. Опись не подвигалась, а груда папок с делами у Костиного стола, казалось ему, росла все выше и выше.

— Ничего, ничего, — подбадривал Бардин. — Зато научишься печатать на машинке.

— А зачем это мне? — пробовал спорить Костя. Он считал печатание на машинке женской работой, и уж во всяком случае, не нужной для мужчины-чекиста.

— Зачем? — повторил Кирилл Митрофанович. — А затем, что чекисту нужно уметь и знать многое! Быть смелым, решительным, не кланяться пулям, — это ты умеешь. А вот терпению, еще большему, чем у рыбака, и внимательности тебе еще следует поучиться.

Ох, уж эта машинка! Вот и сейчас Костя разыскивал очередную букву, чтоб ткнуть ее пальцем, когда в дверь постучали и, бряцая шпорами, в кабинет вошел красноармеец. Костя оторвался от машинки и сразу не узнал Васю. Да и немудрено. Одет был Вася в хорошо подогнанное красноармейское обмундирование с синими «разговорами» [19] «Разговорами» назывались клапаны-застежки на груди шинелей и гимнастерок. Синие носили кавалеристы. на груди, буденовку с шишаком и сапоги на высоких каблуках. Все это делало его выше ростом и солиднее.

— Здравия желаю! — лихо козырнул Вася. — А где старшой? Скоро будет? Ну, я подожду. Ты чего это стучишь?

Костя объяснил.

— Так, так, — понимающе кивнул головой Вася. — Значит, бумаги про разных гадов на хранение, может, еще сгодятся? Бумага — это, брат, дело серьезное! Вот и твой начальник через бумажку на тех беляков вышел. Верно я говорю? — и, не ожидая ответа, пригласил Костю: —Ты бы пришел в эскадрон. Я тебе покажу своего коня. Зовется он Бойчик. Меня сразу признал, а сейчас если отвязать его от коновязи, так он за мной по двору как собака ходит! Бойцы дивятся, спрашивают, «чем ты его приворожил?». Не знают, что я Бойчику свой сахар скармливаю.

Вася стал рассказывать, как ему живется в эскадроне:

— Еды — сколько хочешь. Мало — дадут добавку. Одежа, обужа — во! — Вася повертелся и прихлопнул ногой. — Работа — почистить утром коня, задать ему корма, напоить. Потом часа два со мной занимается товарищ Малов, знаешь его? Политрук. Говорит, к осени подготовлю тебя в четвертый класс семилетки, а там… Эх, — мечтательно сказал Вася, — года через три-четыре подамся обучаться на учителя.

— Хочешь стать учителем? — удивился Костя. — Ты же вояка. Тебе нужно идти в военное училище.

— Не! — солидно возразил Вася. — Навоевался, хватит! Ты что ж, думаешь, что так и будем все время воевать? Вскорости вгонят буржуякам кол в могилу… и конец всем войнам! Не веришь? Вот и товарищ Ленин говорит — жить будем мирно, в достатке, в грамотности. Нет, брат, учитель это дело верное!

— Правильно, Рубаков! — подтвердил вошедший Бардин.

— Здравия желаю, товарищ начальник! — вскочил Вася. — Боец Рубаков прибыл к вам с бумагой от комэска товарища Зотова! — Он снял буденовку, достал из нее записку и протянул ее Бардину. — Могу быть свободным?

— Иди, иди! — отпустил его Бардин.

Вася сделал четкий поворот, а у двери обернулся и пригласил Костю:

— Приходи в эскадрон. Покажу коня, посмотришь, как бойцы занимаются джигитовкой. Приходи!

— Придет, не обманет, — за Костю пообещал Бардин.

Вася еще раз козырнул, щелкнул шпорами и вышел.

— Орел! — с удовольствием сказал Бардин. — Такой хоть в огонь, хоть в воду! А ты стучи, стучи!

Прошло несколько недель. По-прежнему банда «гимназистов» оставалась безнаказанной. Командир эскадрона дважды выезжал на операцию по ее ликвидации, и оба раза банда уходила в леса.

Давно уже Бардина и сотрудников отдела интересовало, кто и как предупреждает «гимназистов» об опасности. То, что такое оповещение существовало, не вызывало никаких сомнений.