Николай Наволочкин - Жили-были…

— Алексей Александрович! — воскликнул высокий худощавый человек. — Вы что, тоже в этом доме получите квартиру?

— Нет, — ответил второй, седой и грузный. — Хожу, понимаете ли, смотреть. Очень уж здорово у них получается!

— Ну, а я лицо заинтересованное — думал, что вы соседом будете.

Славка вспомнил, что подслушивать чужие разговоры неприлично, и степенно двинулся дальше.

Женщина в белом халате продавала мороженое, а взрослые люди равнодушно проходили мимо!

У Славы имелась лишь одна монетка достоинством в три копейки — мороженого не купишь. И он подошёл к жёлтой цистерне на двух колёсах. Четыре буквы на боку её объясняли: «КВАС». Славка подал монету и получил взамен кружку квасу. Истратив весь свой наличный капитал, он направился дальше, но мороженщица окликнула его:

— Мальчик, иди-ка сюда!

У неё отец не раз покупал Славке мороженое, вот она и сказала:

— Что же ты мороженое не покупаешь?

— Деньги истратил, — чистосердечно признался Славка.

— Подожди-ка. У меня тут ещё осталось на донышке. Всё равно растает.

«Ну, раз всё равно растает… — подумал Славка и взял из рук мороженщицы вафельный стаканчик. — Почти полный», — отметил он про себя и сказал:

— Спасибо!

Облизывая мороженое, он прошёл ещё немного и решил свернуть на улицу, по которой катились трамваи. «Интересно, — подумал Слава, — если сесть в трамвай, куда можно доехать?»

Улица сбегала вниз, по ней шагалось легко. Только в одном месте тротуар пересекала глубокая яма, а в ней рабочие укладывали трубы. Пришлось перебраться по дощечке.

А трамваи, позванивая, приглашали Славку идти за ними на неведомые улицы, где он увидит такое, чего и представить невозможно…

И Славка шёл. У одного из домов он хотел погладить белого котёнка, но тот, чудак, пушистым комочком ускользнул в дверь. Славка постоял, ожидая, не выбежит ли котёнок опять, и тут вспомнил про папу: «Вдруг он меня потерял и беспокоится? Надо возвращаться». А трамваи всё бежали и бежали и звали за собой. «Ладно, — решил Славка, — дойду до угла, посмотрю, что там, и — домой».

На углу, за решётчатой оградой, стоял двухэтажный дом. Славка обрадовался — здесь тоже детский сад. Он не спеша прошёлся мимо ограды, ловя на себе восхищённые взгляды малышей, — ученик! Всё, чем жил маленький народ за оградой, Славке близко и понятно — ведь он сам три года ходил в детский сад. Вон там, в углу двора, слушают книжку «старшаки» — старшая группа. У самой ограды, на деревянном пароходе, — средняя, а там дальше — малыши. Они стали в круг, взялись за руки и, притопывая, поют:

Смешная песенка! В Славкином саду такой не пели…

Славка дошёл до угла. Он хотел повернуться, чтобы идти домой, и вдруг, как и утром, увидел в небе гусей! И Славка сразу вспомнил золотой денёк, когда они с мамой шли, наверно, этой же самой дорогой, а им навстречу летели и летели гуси.

«Вот почему эта улица показалась мне знакомой». Он растерянно стоял на углу, не зная, идти ли домой, где ждёт, наверно, отец, или — вперёд. За первым треугольником гусей показался второй, и до Славки донёсся их далёкий гортанный призыв.

— Мамочка! — прошептал Славка и бросился по тротуару навстречу летящей стае.

Сначала по обеим сторонам улицы тянулись большие многоэтажные дома, потом пошли маленькие, как в деревне у бабушки, деревянные домики. А Славка всё бежал. На него затявкала из двора собачонка. С перепугу оборвала верёвку привязанная к колышку коза и запрыгала по улице. А он бежал, поглядывая в небо, и снова увидел длинную вереницу гусей.

Когда бежать уже не стало сил, когда Славка почувствовал, как под рубашкой колотится сердце, — улица вдруг кончилась. Она упёрлась в глубокий овраг, заросший бурьяном и репейником. А за оврагом поднимались высокие дубы. К ним по склонам оврага кто-то протоптал жёлтую дорожку.

— Мамочка, — ещё раз прошептал Славка и осторожно стал спускаться по крутой тропинке.

Да, это было то самое заветное место, которое Славка не забывал все эти годы, но недавно и сам стал сомневаться — не приснилось ли оно ему. Папа-то в него не верил…

Так же возвышались здесь дубы, а внизу между холмами пузырились ключики. И Славка собрал возле одного ключика пригоршню тугих желудей. «Покажу папе, а то он опять не поверит».

Мальчик долго карабкался по склонам холмов. Как же чудесна была эта маленькая дубрава! Осень только чуть-чуть тронула багрянцем листья дубов, чуть-чуть пожелтела трава по склонам. Славке удалось услышать, как падают жёлуди: стук, стук! А самое главное — он тут ходил с мамой!..

Но ведь надо когда-то и возвращаться. Славка присел на пенёк, чтобы подумать, куда идти. Со всех сторон к роще стекались улицы, похожие на ту, по которой он пришёл. Из всех этих улиц требовалось выбрать одну.

Опять шлёпнулся жёлудь. Прямо возле пенька. Славка нагнулся и стал шарить рукой в густой невысокой траве. Пальцы нащупали сначала шляпку от жёлудя, затем сухой сучок, потом ещё что-то… Что это? Славка разгрёб траву и вытащил втоптанный в землю маленький значок. Холодея от догадки, он вытер его ладошкой и увидел золотистого кенгуру. Три года назад его потеряла мама. Славка принялся отчищать значок. Позабыв о складке, тёр его о наглаженные брюки, скоблил ногтем, снова тёр…

…Трое геологов увидели заплаканного мальчишку случайно. Они утром прилетели в этот город, а вечером должны были отплывать дальше вниз по Амуру. Побродив по городу, геологи случайно вышли к дубовой рощице и только было вольготно расположились на траве, собираясь пообедать, как на них наткнулся мальчуган.

— А ну-ка, подойди, подойди! — сказал старший из них. — Ты что это, плакал, что ли?

Мальчишка подошёл, но на вопрос не ответил.

— Подожди-ка. Как тебя зовут? — спросил геолог в клетчатой рубашке.

— Слава, — ответил мальчик.

— Ну что же, вполне приличное имя… Тебя кто-нибудь обидел?

— Я не знаю, куда идти. Я, наверно, заблудился, — ответил Славка и закусил губу, чтобы опять не расплакаться.

— Так, — сказал старший. — А ну садись, докладывай.

Слава сел на чей-то плащ и рассказал о своих злоключениях. Обрадованный находкой маминого золотистого кенгуру, он отправился домой, но на какую улицу ни выходил, всё казалось, что это другие улицы, а вовсе не та, по которой он сюда пришёл.

— Батька, наверно, всыплет, — сочувственно сказал самый молодой из геологов, тот, что до этого молча открывал консервные банки и резал колбасу.