Владимир Разумневич - Степная радуга [Повесть-быль]

Впервые в. жизни стреляла, — призналась Дуня. — В следующий раз, надеюсь, рука не дрогнет… Ну, что ж, Майоров, пойдем. Будем перед комиссаром отчитываться. Нечем нам похвастаться. Такую дичь упустили!

И они повернули обратно.

Ни Дуня, ни Кирька Майоров и не предполагали, что из тальниковых кустов на другом берегу со страхом наблюдали за ними два настороженных глаза. Штабс-капитан Емельянов был ранен в ногу и, как ни старался, не мог перебраться в лесную чащобу, подальше от опасности Больше всего он боялся, как бы комбедовцы не приплыли на этот берег и не стали разыскивать его. Он успокоился лишь после того, как они ушли с крутояра.

Во время погони Емельянов не увидел комиссара Калягина и решил, что тот либо убит, либо ранен. Значит, не напрасно была израсходована последняя обойма с патронами. Главное задание, которое он получил от вожака контрреволюционной группы, Ефима Васильевича Кадилина, выполнено. Дело осталось за малым — захватить винтовки, которые спрятаны где-то в комиссаровском доме, и договориться с Акимом Андрияновичем Вечериным насчет предстоящих действий. Послезавтра в село прибудет сам Кадилин с отрядом, и местные кулаки должны подготовиться к встрече. Вечерин, дом которого стоит у реки, наверняка слышал перестрелку и, поди, догадается, что комбедовцы не на куропаток охотились. Возможно, у Акима Андрияновича, хватит сообразительности перебраться на этот берег и поискать здесь, в кустарнике. И Емельянов стал ждать.

Вечером с реки повеяло прохладой, тучей налетели комары. Штабс-капитану в непросохшей одежде зябко было сидеть на берегу. Он ежился, размахивал руками, отпугивая мошкару, с опаской вслушивался в лягушачье кваканье в кустах, мычанье коров и женскую перебранку на другом берегу и сожалел, что нельзя развести костер, погреться, как бывало в детстве, у его пламени.

Среди ночи, когда уже угасла последняя надежда кого-то дождаться, Емельянов вдруг услышал легкий всплеск на воде. По реке, со стороны Дубовских садов, медленно плыла лодка. Еще издали он различил грузную фигуру Акима Андрияновича — словно изваяние, она горделиво возвышалась в конце лодки, и долговязого Гришку Заякина, сидевшего за веслами. «Догадливые мужики, знают, где искать, — обрадованно подумал штабс-капитан. — С такими можно дела вершить». И он негромко свистнул.

Друзья перенесли раненого Емельянова в лодку и поплыли вдоль кустов в конец села. Там их уже поджидали. Гостя положили в повозку, укрыли сеном, лошадь тронулась, и он, никем не замеченный, очутился в горнице у гостеприимного Акима Андрияновича.

До первых петушиных криков сидели они за столом, пили «Смирновскую» и что-то горячо обсуждали. Потом хозяин помог Емельянову добраться до кровати и, пожелав гостю спокойной ночи, произнес уверенным, протрезвевшим голосом:

— К приезду господина Кадилина в селе будет законная власть. Так и передайте ему, ваше благородие. На прошлой неделе Ефим Поляков хорошего красного петуха в бедняцкий амбар подкинул. А теперь мы еще и не такого жара Дуньке поддадим. Можно считать, песенка ее спета — последний денек ходит в председателях…

Утром, когда комиссар Калягин покинул Большой Красный Яр, на церковной звоннице забили два колокола, большой и средний. Колокола били невпопад, несогласованно и с такой разухабистой силой, что жители были в полнейшем недоумении: что бы это значило? Если пожар, то почему же так невозмутим сторож, сидящий под грибком на пожарной каланче? Если церковное богослужение, то совсем неуместны эти ералашные, лишенные малейшей мелодичности, необходимой в подобных случаях, колокольные звоны? Странно, не по правилам звонил колокол.

Лишь немногие знали, что странность эта объяснялась неопытностью новоявленных звонарей — братьев Бутаковых, Ивана и Лаврентия. Они поднялись на колокольню и взялись за непривычное для них дело, так как церковный звонарь дед Захар наотрез отказался бить в набат, когда узнал, зачем надо созывать народ. Он не только не захотел звонить, но и не отдал ключи от церкви. И тогда Гришка Заякин исколотил бедного старика до полусмерти, обшарил все его карманы. Связку ключей он обнаружил под полой Захаровой куртки — они были прочно привязаны суровой крученой ниткой к поясу. Гришка вручил ключи бесшабашным братьям, и те, проникнув в звонницу, состязались между собой — кто громче ударит билом по колоколу.

Народ собирался на большой площади перед школой. Первыми пришли кулаки — всех их еще засветло оповестил Гришка Заякин. Сбившись кучкой возле школьного крыльца, они степенно гладили бороды и о чем-то договаривались с Акимом Вечериным. Он стоял перед ними сосредоточенно-важный и, давая наставления, повелительно вскидывал указательный палец. Его широкий лоб покрывался испариной, и он несколько раз вынимал из кармана носовой платок, вытирал лицо. Потом поднялся на крыльцо, зорко обвел взглядом собравшихся и поманил к себе Заякина:

— Дуньки что-то не вижу. Видно, особого приглашения дожидается. Сбегай, Григорий Никитич, за ней. А я тем временем начну…

Заякин понимающе кивнул головой и скрылся за углом школы.

— Мужики, вы все, конечно, знаете меня, — с достоинством произнес Вечерин, чеканя каждый слог. — Я есть покорнейший ваш слуга. Сами посудите, кто вас кормит? Аким Андрияныч! — Он ткнул себя пальцем в грудь. — Кто вас обувает, одевает с головы до ног? Опять же Аким Андрияныч, мимо лавки которого ни один из вас не проходит ни в будни, ни в праздники. А кто в трудную минуту крестьянской жизни вам в помощь раскошеливается, деньгами выручает? Если бы не Аким Андрияныч, не другие известные всем вам состоятельные хозяева, бедноте давно бы каюк. Уяснили? На нас одних, на наших состояниях лишь и держитесь…

Кулаки придвинулись ближе к крыльцу, замахали кепками да картузами, громко высказывая одобрение оратору. Чувствуя их поддержку, Вечерин возвысил голос, и в словах его послышалась твердая, угрожающая нотка:

— В тридцати верстах от нас храброе воинство под водительством господина Кадилина Ефима Василича, нашего большого друга и благодетеля, напрочь свернуло башку Советам, восстановило законную власть. Большевистские собаки получили по заслугам, и их нахального лая там больше не слышно. Собакам собачья смерть! И нашим местным смутьянам — Дуньке Калягиной и ее комитетским псам — пора прижать хвосты. Господин Кадилин с войском прибывает к нам в село, чтобы по-дружески, по-братски содействовать освобождению от гнета большевизма. И мы не должны ждать освободителей сложа руки. Докажем же господину Кадилину свою высочайшую преданность и любовь решительными действиями. Советская власть в селе Большой Красный Яр объявляется свергнутой!