Константин Курбатов - Чуть-чуть считается

– Света! – выдохнул завуч. – Светланка! Ну почему мы, родная, всё время говорим не о том? Какое отношение к тому, что есть между нами, имеет школа, педагогика, твой класс? На земле, Светланка, живём только ты и я. Больше никого! Ты ведь знаешь, как я люблю тебя!

Парта, под которой притаился Витя, не то чтобы скрипнула. Она взвыла и завизжала на весь класс. Хотя Витя всего-навсего еле двинулся.

– А? – сказал завуч. – Что там такое? Ты слышала?

По проходу зашагали ботинки. Ближе, ближе… И с каждым шагом Витя всё больше вжимался в парту. Только куда тут вожмёшься? Был бы букашкой, забрался в щель, удрал в какую-нибудь незаметную трещину.

– У тю-тю! – раздалось над Витей. – Да тут, оказывается, засел тайный агент. Ну-ка, вылезай!

Витя выбрался из-под парты и с трудом разогнулся.

– Каким образом, Корнев, ты тут очутился? – удивилась Светлана Сергеевна. – Или мне просто померещилось, что ты открыл дверь и ушёл?

Завуч сел боком на парту. Поставил ногу на сиденье и спросил:

– Ты, разумеется, знаешь, родимый, как поступают с пойманными на месте преступления шпионами?

– Иван! – сказала Светлана Сергеевна.

– Иван Игоревич, – поправил он. – Для учеников моей школы, Светлана Сергеевна, в их присутствии я для вас всегда буду только Иваном Игоревичем. Этот вопрос обсуждению не подлежит.

– Но как же можно, Иван…

– О, есть светлая мысль! – воскликнул завуч. – Сейчас мы, Светлана Сергеевна, с помощью вашего ученика прекрасно разрешим наш спор. Ответь нам, пожалуйста, Корнев, коль ты уж тут очутился и кое-что слышал, ответь: почему меня уважают в школе – просто так или потому, что боятся?

– Но это ведь опять то же самое, Иван… Как же ты не понимаешь, что…

– Вас, Светлана Сергеевна, я прошу пока помолчать, – сказал завуч. – Я спрашиваю Корнева. Пускай всё будет объективно. Как говорится, устами младенца глаголет истина. Ну, так как, Корнев? Я жду ответа.

Но что мог Витя ответить на такой вопрос? Про коров было и то проще ответить, чем на такое. Если, конечно, говорить по-честному, то, по Витиному мнению, Ивана Грозного вовсе совсем и не уважали, а просто боялись. Но не скажешь ведь такое в лицо взрослому человеку и тем более завучу. А неправду говорить – так какой же тогда Витя гражданин? Никакой он тогда не гражданин. Ещё хуже, чем Вася Пчёлкин.

– Не знаю я, – просопел Витя, не придумав ничего более вразумительного.

Он просопел эти слова и тотчас понял, что всё равно обманывает. Что это почти одно и то же, как если сказать: «Вас все очень уважают, Иван Игоревич. И просто так уважают. Без всякого».

– Вы не гражданин, – вдруг выговорил Витя.

– Что, что?! – удивился завуч. – Что ты сказал?

– Я сказал, что вы не гражданин, – более твёрдо повторил Витя. – Светлана Сергеевна вам правильно говорила, что вы обманщик. Поэтому вас в школе никто и не любит. Вас только боятся. Вы…

– Молчать! – обрезал Витю завуч. – Ишь распустились! Убирайся отсюда вон, наглец! И передай отцу, что я хочу с ним увидеться. В любое удобное для него время. Мне думается, он забыл втолковать тебе, что такое уважение к старшим. Пока твой отец не придёт в школу, к занятиям тебя больше не допустят. Видели, Светлана Сергеевна, к чему приводит ваша мягкосердечность? Видели? Вот вам, пожалуйста, и разрешение нашего спора.

Хотя Витя и открыл дверь своим ключом, в прихожей его сразу встретила бабушка. Приложила палец к губам:

– Тс-с… Дедушка спит. Надевай тапочки, мой руки и – на кухню. Где ты так долго? Остыло всё.

Относительно тапочек бабушка быстро научилась у мамы. Каждого заставляла разуваться в прихожей.

– Кто там?! – крикнул из комнаты дед. – Витька? Я не сплю! Иди сюда, Витьк. Один вопрос тут назрел.

Дед лежал на диване, запрокинув голову. Видно, недавно деда снова сильно прихватило. Подбородок торчал вверх. На шее натянулась морщинистая кожа. И в комнате пахло лекарством.

– Что ты такой пришибленный? – спросил дед, покосив глазом. – Подрался, что ли, с кем?

– Не, – буркнул Витя, – ни с кем я не дрался.

– Так чего?

– Да ничего совсем.

– Что, спрашиваю!

– Тебя Светлана Сергеевна просила у нас в классе выступить, – буркнул Витя. – Просила рассказать про военно-морскую авиацию. Ты сможешь у нас выступить?

– Я-то смогу. Но ты ведь не потому такой пришибленный?

– Не.

– А почему?

– Папу в школу вызывают, – просопел Витя. – Я нашему завучу сказал, что он не гражданин.

С минуту дед лежал молча, не шевелясь. Потом, закряхтев, сел, спустил с дивана ноги в синих шерстяных носках. Попросил, чтобы Витя прикрыл дверь, сказал:

– Выходит, мой внук вздумал в единый миг заделаться гражданином? Так я тебя понял? Но неужели ты решил, что каждый горлопан, у которого покрепче голос, уже и гражданин?

– Ничего я не решил. Я…

– Цыц, теники-веники!

– Но он же, деда, правда…

И, сбиваясь, перескакивая с пятого на десятое, Витя рассказал деду, как их с Федей вызывали «на эшафот», как сегодня получилось, что он оказался под партой, и что он услышал. Дед кряхтел, тёр поясницу и морщился. Выслушав внука, сказал:

– Всё вроде правильно, Витьк. Но запомни самое главное: гражданственность начинается с того, как ты ведёшь себя сам. Видеть недостатки в поведении других всегда значительно проще. Сложней видеть собственные просчёты, устранять их и вести себя достойным образом. Например, все знают, что врать дурно. И все втолковывают другим, чтобы они не врали. Но почему же, Витька, тогда на свете столько врунов?

– Так я-то тут при чём? – надулся Витя.

– Вот именно, ты тут абсолютно ни при чём, – сказал дед. – Люба у тебя врун, Федя у тебя врун, Вася Пчёлкин у тебя врун, завуч – и тот у тебя врун. А ты сам? Что же ты на них-то накинулся? Ты бы сначала на себя кидался, вот бы и был гражданином. А ты – на завуча. Ах, как смело! Ах, как гражданственно! Ах, какой ты герой! Прямо медаль тебе срочно нужно выдать «За отвагу».

– Зачем медаль? – обиделся Витя.

– А ты подумай, зачем. Если бы все люди вдруг стали поступать, как ты. А? Других бы долбали, а сами чуть-чуть делали по-своему. Ведь самому всегда чуть-чуть можно. И что бы тогда получилось? Подумай.

Дед так разошёлся, что в комнате сразу незаметно очутилась бабушка. Неслышно вошла, остановилась у двери, сложила руки на переднике.

– Что тут у вас стряслось?

– Ничего, ничего. Полный порядок, Маняш, – проговорил дед. – В школу вот мне нужно сейчас сходить. С завучем поговорить… относительно выступления.

– Какое ещё тебе в таком состоянии выступление, Коля?

– Надо, Маняш. Дети просят, – сказал дед и повернулся к Вите. – Да, я вот что у тебя хотел спросить: вы новую машину купили?

– Какую – новую? – не понял Витя.