Константин Курбатов - Чуть-чуть считается

– «Жигули», – сказал дед и дёрнулся в сторону бабушки, которая безмолвно стояла у двери и лишь мяла в руках край передника. – Прошу тебя, мать! – воскликнул дед. – Он уже не ребёнок! И я считаю, что обязан говорить ему всё! Он живёт не в какой-то обособленной жизни, а вместе с нами. И нечего перед ним прикидываться. А с Вадимом, не бойся, я тоже поговорю. Стыдно, что он от меня тайны устраивает.

– Да ничего, деда, папа от тебя не устраивает, – вступился за отца Витя. – Откуда ты взял про «жигули»?

– Вот откуда, – схватил дед с журнального столика бумажку. – Документ тут у меня один затерялся. В горисполкоме требуют, а он, лешак его ведает, куда сгинул. Искал, искал – и вот… Чёрным по белому, на бланке и с печатями. Читать умеешь? Вадим Николаевич Корнев деньги, такую-то сумму, уплатил, автомобиль марки «жигули» получил. Или, может, Вадим Николаевич Корнев – это какой-то совершенно чужой дядя?

– Да папа же, конечно! – вспомнил Витя. – Только ты, деда, прямо всё перепутал. Это же папа не себе машину купил. Она лишь на папу оформлена. А вообще-то это дяди-Сенина машина.

– Так, так, – сказал дед. – Выходит, я, старый путаник, всё перепутал. Но почему же ваш дядя Сеня купил машину не на своё имя, а на папино?

– Да очень прямо просто, – сказал Витя. – У папы на работе выделили машины. Ну, значит, кто хочет, пожалуйста, покупайте. Папа решил купить. Написал заявление. Думал, «москвича» продаст, добавит денег и купит «жигули». Но они с мамой подсчитали, и ничего не получилось. Оказалось, не набрать им столько денег. Папа хотел отказаться, а тут дядя Сеня и попросил его, чтобы он не отказывался. Зачем же отказываться, когда у дяди Сени на работе не дают машин? Вот так и получилось. Понимаешь?

– Чего уж тут не понять? – вздохнул дед. – Понимаю. Мелочь, на которую не стоит обращать внимания. Но если мне не изменяет память, вы с папой этой весной как-то собрались в цирк. И не попали. Потому что опоздали на пароход. Было такое?

– Было, – сказал Витя.

– И, как ты мне рассказывал, папа очень мудро объяснил тебе, почему пароход не дождался вас. И из-за подшипника папа на тебя рассердился, не захотел, чтобы ты что-то доставал…

– Коля, – тихо сказала от двери бабушка.

– А сам, – не услышав бабушки, закончил дед, – за счёт своих сослуживцев достал своему товарищу машину. Вот почему я говорю, Витьк, что видеть недостатки в поведении других не так и сложно. Сложней самому вести себя достойным образом, не разрешать себе никаких чуть-чуть.

Картофельные котлеты с грибной подливкой бабушка готовила очень вкусно. И только Витя доел, после разговора с дедом, котлеты, как прибежала с работы мама.

– Вы посмотрите, какой я достала отрез на платье! – радовалась она. – Японский! Совершенно не мнётся! А какой цвет! И как раз то, что хотела Нинель Платоновна. Да за такой кримплен… Понимаете, Лилиной подруге этот отрез привезла из-за границы сестра Сониного мужа. Знали бы вы, чего мне стоило уговорить Лилю уступить мне этот отрез!

Но знала бы мама, о чём дед несколько минут назад разговаривал с Витей! Только ведь мама ничего не знала. И поэтому была такая радостная. Встряхивая отрез на руках, она восторженно объясняла, как его доставала. Она объясняла больше бабушке. Но заодно – и дедушке.

А дедушке сегодня как раз только и не хватало этих объяснений! Даже Витя и тот заметил, как бабушка взглядом командует деду, чтобы он молчал. Но мама ничего не замечала.

Очень спокойно и наверняка опять же специально для деда бабушка провела ладошкой по отрезу и похвалила его.

– Вот и славно, Галчонок, – сказала бабушка, – что тебе так повезло.

Морщась, дед поднялся с дивана и стал молча одеваться.

Тут-то уж мама должна была заметить. Нет, ничего не заметила!

– Вы лежите, папа, лежите, – засуетилась она. – Я звонила Нинель Платоновне. Она сейчас зайдёт к нам.

Дед нахмурился ещё больше. Но промолчал. Лишь бросал злые взгляды на бабушку, которая как села у двери, так и застыла на стуле.

На звонок в прихожей мама бросилась прямо с отрезом.

– Пожалуйста! Милости просим! Вы взгляните, Нинель Платоновна, какая прелесть! – завосторгалась мама. – Я вам сошью такое платье… Проходите, прошу вас. Знакомьтесь. Это – отец мужа. А это – мать. У Николая Григорьевича ужасный радикулит. Он почти не поднимается с дивана. Но ради вас он встал. Услышал, что вы к нам зайдёте, и сразу встал.

– Галя! – стукнул дед в пол палкой. – Я поднялся потому, что собираюсь в школу. Только поэтому, а вовсе не потому, что ждал гостей. Во-вторых, если ты сама себя не уважаешь, то не ставь ты в глупое положение Нинель Платоновну. Ну что ты взбаламутилась с этим отрезом, что ты из кожи-то вылезаешь? Квартиру, что ли, мне устраиваешь? Так я по-человечески просил тебя ничего мне не устраивать! Ни-че-го!

– Па-па, – прошептала мама, прижимая к подбородку японский отрез. – Что вы такое говорите, папа? Да ещё при ребёнке.

– При каком, к чертям, ребёнке?! – взорвался дед. – Почему, Галя, при этом самом ребёнке вы считаете возможным делать что угодно? А как доходит до того, чтобы это при том же самом ребёнке назвать своим собственным именем, вы немедленно падаете в обморок? Почему?!

Вечером, когда вернулся с работы папа, мама всё ещё лежала на кровати лицом к стене. Мама уже не плакала, но и разговаривать ни с кем не хотела. Бабушка несколько раз звала её обедать, но мама не отзывалась.

Дед прихромал из школы, поманил Витю в уголок и тихо сказал:

– Завтра утром подойдёшь к завучу и извинишься перед ним. Гражданин!

– Ладно, – буркнул Витя.

– Как тут? – спросил дед.

– Как, – сказал Витя. – Ты же видишь – как.

Дед, конечно, видел. И ещё ему бабушка передала молчком всё, что было нужно. Закряхтев, дед улёгся к себе на диванчик и затих.

А когда вернулся с работы папа и они с мамой пошептались на кухне, началось самое главное.

– Нам нужно с тобой серьёзно поговорить, – сказал папа деду. – Так, отец, больше продолжаться не может. Я не пойму, чего ты добиваешься.

– Маняш! – позвал дед и похлопал рядом с собой по дивану. – Сядь тут рядом со мной. – И сказал папе: – Я тебя слушаю, Вадим, слушаю. Давай поговорим.

Перебивая друг друга, Витины папа и мама подробно объяснили деду, что вести себя подобным образом попросту бестактно. Что здесь не армия. Что нельзя смотреть на вещи столь прямолинейно.

– Пойми ты, – втолковывал деду Витин папа, – Галка лучший на весь город модельер. Что же зазорного, если она сошьёт Нинель Платоновне платье? Почему ты решил, что это всё из-за твоей квартиры? Галка уже сшила Нинель Платоновне не одно платье. И вовсе не потому, что Нинель Платоновна жена Агафонова. Или, по твоему мнению, Нинель Платоновне теперь никто не имеет права ничего шить? Как же, ведь могут подумать, что это только из-за её мужа!