Юрий Вебер - Разгаданный секрет

Не дожидаясь никаких «высоких» утверждений, рабочие сами определили судьбу «таскалки». И в цехе на одной из начальных операций, там, где на грубой доводке медленно, почти беззвучно елозили десятки настороженных рук, - там задиристо и шумно заиграла музыка механической работы.

Это работала «таскалка».

- Слышишь, а? - спрашивал Николай Васильевич, кивая на непривычные для цеха звуки. И какая-то грусть воспоминаний легкой тенью ложилась на лицо старого мастера.

- Слышу, - улыбался Семенов. - Поет, что будет завтра.

Леонид Николаевич приглашал в цех инженеров полюбоваться на новшество в производственном процессе. Он считал это веским аргументом в пользу дальнейших опытов и постройки станка.

А тут еще приехали товарищи из Ленинграда. Увидели работу «таскалки» - и запросили к себе. Хоть два, хоть один экземпляр. И вскоре в стенах «Красного инструментальщика», на участке плиток, зашумели те же новые звуки. Приспособление вернулось на старое место своего первого рождения. Но в каком неузнаваемом, обогащенном виде! Семенов сторицей отдал свой долг ленинградцам.

…Маленькую заметку увидел он в те дни в одном из журналов: «Производство плиток Иогансона в Англии». Британская физическая лаборатория. Она славится своей ученостью и инструментами точного измерения. Но в заметке упоминалось, что доводка плиток совершается там вручную.

Значит, он не опоздал со своим изобретением. Но надо осуществить замысел, осуществить до конца. Дайте ему только возможность построить станок! А там, в дирекции, все еще спорят и спорят…

Ну, кажется, решили! - сказал Леонид Николаевич, войдя в комнату и не успев еще снять пальто. - Станок будем строить…

Семенов, сидевший с Николаем Васильевичем за вечерним чаем, судорожно глотнул, но тотчас, приняв равнодушный вид, сварливо заметил:

- Давно пора бы!

От всех забот у него явно портился характер.

…Он никак не мог к этому привыкнуть. Он уже больше не мечтатель-одиночка, вынужденный по-кустарному копошиться в своей домашней норке. Он теперь заводской изобретатель. За ним стоит вся техническая сила большого производства. Конструкторская помощь, чертежное бюро, обширные цехи - от кузницы и литейной до участков зуборезных и винторезных автоматов.

А он все еще озирался часто на прошлый горький опыт, когда все приходилось делать самому, собственными руками, и все рассчитывать по бедности. Он был готов пойти даже на уступки, лишь бы увидеть наконец свое изобретение действительно существующим - свой станок.

Началось проектирование станка - генеральный экзамен изобретению. Встал вопрос: какую избрать общую основную конструкцию? На что, так сказать, опереть весь механизм?

Работник технического отдела, которому было поручено заниматься станком, предложил готовить конструкцию сварную. Сшить из металлических листов нечто вроде опорной коробки, заключить туда узлы станка - и готово.

- Просто, легко! - убеждал он. - И затраты не столь уж большие… в случае чего.

Семенов сразу понял, что тот хочет сказать этим «в случае чего». Сомневаются: то ли выйдет вообще со станком, то ли нет. Не верят. Все еще не верят…

Сварная конструкция? Нет, ему представлялось другое. Ведь механизм, такой тонко чувствующий, капризно-деликатный, должен покоиться на чем-то более основательном. Литое, массивное тело станка - вот что должно охранять его нежную работу. А сварная конструкция - это что-то слишком легкое, зыбкое. Как с этим согласиться?

Он это понимал и все же не стал особенно спорить. Конечно, лучше бы конструкция литая. Но если уж так настаивают, то пусть…

- Может, для пробы и сварная ничего? - сказал он примирительно.

- Как? - удивился конструктор Деминов. - И это вы? Соглашаетесь?

Иван Александрович Деминов - человек спокойный, сдержанный, и спорщиком его назвать никак нельзя. Он не принадлежал к разряду тех конструкторов, которые хотят непременно переиначить в изобретении все по-своему и настоять именно на этом своем. Но тут он решительно восстал против намерений представить пробный станок в каком-то предварительном, облегченном виде.

- Избушка на курьих ножках! - презрительно пожимал он плечами.

Конструктор упорно отвергал предложение технического отдела. Он не мог понять, почему вдруг изобретатель пошел так легко на уступки. Такой чуткий техник, этот Семенов, и вдруг соглашается, и на что! Еще недавно сам говорил, что ему хотелось бы создать для станка мощную, литую основу, а теперь сам же идет против себя. «Может, для пробы и сварная ничего?» - этой фразы Иван Александрович не мог простить изобретателю.

- Сдаете позиции? - уколол он.

- Не знаю, чего вы хотите достичь своим упорством! - ответил раздраженно Семенов. - Задержать постройку станка?..

Это было уж слишком. Кажется, назревал разрыв с конструктором.

Неизвестно, чем бы кончилась их размолвка, если бы не один случай. Зашел Семенов в механический цех завода. Ряды станков - токарные, строгальные, долбежные, автоматы, полуавтоматы… Следуя по рядам, Семенов, по привычке, всматривался в этот шумный калейдоскоп механических движений. И вдруг в одном ряду, возле колонны, бросился ему в глаза небольшой, аккуратный станочек. С громким визгом производил он обдирку плоских деталей.

Ба-а! Сварная конструкция! Семенов так и замер перед станочком. Этакое легкое, изящное сооружение.

Станина, сваренная из тонких листов. Уж не такую ли коробочку думают использовать для его станка?

Семенов не отрывал от станины жадного, упорного взгляда. И чем больше он смотрел, тем мрачнее становилось его лицо.

- Можно? - спросил он у рабочего, прикладывая ладонь к станине.

- Что, слушаешь? - спросил рабочий.

Семенов стоял, не отнимая ладони, опустив голову. Тонкая жилка вздулась на его лбу. Он весь как бы прильнул, настороженно прислушиваясь к тому, что там происходит в станочке. Мелкая, частая дрожь передавалась от станины по руке, пронизывала все тело и словно тревожным стуком отдавалась в сердце.

- Это погубит плитки, - произнес он вдруг вслух, отвечая своим мыслям. И, оставив в недоумении рабочего, зашагал вон из цеха.

«Нельзя уступать. Нельзя уступать…» - стучало в голове с каждым шагом. Если делать сварную конструкцию, все может погибнуть. Дрожь легкой станины сметет все расчеты на десятые и сотые доли микрона. Для плиток такая дрожь - словно землетрясение. Нельзя уступать! Как бы ни хотелось ему, чтобы все было поскорее, он не должен соглашаться на облегчение конструкции. Это - смерть! Он понял, ощутил это сейчас всем сердцем. И как он мог, как смел допустить такую слабость, малодушие! Хотел уступить, искал оправдания в том, что так легче, скорее сделать. И затеял даже эту глупую ссору с конструктором…