Борис Павлов - Вовка с ничейной полосы

Серёжа стал прыгать с кочки на кочку, от куста к кусту, стараясь прятаться за их ветки. Но всё ближе слышалось тяжёлое дыхание фашиста. «Пусть бежит фашист, всё равно не поймает! - думал Серёжа.- Только бы заманить его подальше».

Наконец длинношеий не выдержал, остановился и выпустил автоматную очередь. Он не попал, пули пролетели выше головы мальчика. Но Серёжа заорал, точно подстреленный. Фашист обрадовался: теперь-то мальчишка не убежит от него. А Серёжа, немного покричав и постонав, резко повернул вправо, на знакомую тропинку, и побежал по ней. Здесь болото было очень опасным. Но немец этого не знал и продолжал гнаться за мальчиком. Серёжа пробежал ещё немного. Немец бросился наперерез. Зыбкая почва расступилась под ним, и немца стало засасывать. Он забарахтался в рыжем, хлюпком месиве, закричал, бросил автомат и, размахивая над головой руками, стал призывать на помощь рябого. Болото быстро и неумолимо засасывало его. Вскоре на поверхности остались только пузырьки. Серёжа оглянулся и со злобой бросил:

- Туда тебе и дорога!

Серёжа пришёл домой. Дед, увидев его, перепугался.

- Не прошёл?

- Прошёл.

- А почему вернулся?

- Вот принёс тебе.- Серёжа протянул деду газету и поставил корзину с продуктами.- Это сержант прислал. Здесь банка тушёнки, сало, хлеб.

Дед растерянно взял газету, развернул её, часто заморгал белыми ресницами.

- Спасибо тебе, внучек! Порадовал старика,- сказал он и крепко поцеловал Серёжу.- Вот куда силы наших брошены. Вот почему фашисты застряли в нашей деревне,- говорил старик, читая газету.- Ленинград был и будет нашим. Там и твой отец воюет, на Ораниенбаумском пятачке, ведь он скороходовец - с Московской заставы.

«Теперь дед выздоровеет»,- подумал Серёжа. Он прилёг на его постель и тут же крепко уснул.

А дед, спрятав на груди газету, вышел из сарая. К вечеру во всех домах, уцелевших после вражеской бомбёжки, говорили о том, что делается на Большой земле, по ту сторону фронта.

На другой вечер Серёжа опять отправился к переправе… Так стал он тайно ходить за свежей газетой и так же возвращаться в деревню.

Однажды сержант сказал:

- Да ты, малыш, настоящий Бабушкин. Революционер был такой, Иван Васильевич, видный большевик, ученик Владимира Ильича Ленина. Бабушкин ленинскую газету «Искра» из-за границы тайно от врагов перевозил рабочим России. Он Бабушкин, и ты Бабушкин. Однофамильцы!

…В оккупированную немцами деревню Серёжа не только носил «Фронтовую правду». Он показал нашим разведчикам тропинку через болото. Разведчики захватили «языка» и выяснили расположение противника в деревне и его огневые точки.

- Спасибо тебе, Серёжа Бабушкин! - сказал сержант.- Теперь совсем скоро мы освободим твоего деда.

Вовка проснулся от страшного грохота. Земля под ним уходила куда-то. Над головой с воем проносились снаряды и, тяжело ухая, падали где-то за немецкими окопами. Мальчик вскарабкался наверх и высунулся из траншеи. Над соседней деревней вздымались огненные вспышки.

- Здорово наши дают фашистам! - обрадовался Вовка и вдруг услышал рядом голос отца:

- Эх, не туда бьют! Всё ведь у немцев в лесу - и техника, и снаряды. А наши лупят по брошенной деревне.

- Сказать бы нашим! - загорелся Вовка.

- То-то и оно, да как? Сидим в этом подземелье, как кроты…

- И подохнем здесь,- послышался со дна траншеи слабый голос матери.- Вон как грохочет!

- Это, маманя, наши стреляют! - весело сообщил Вовка.

Отец спустился вниз и стал что-то говорить матери - наверное, успокаивал.

Деревня горела, и в отсветах поднимающегося зарева отчётливо проступали очертания немецких окопов. Почти рядом - колья проволочных заграждений, длинные холмики брустверов траншей. Кое-где торчали стволы пулемётов. А на дороге, спускавшейся к реке, лежало несколько противотанковых ежей. Сейчас в немецких траншеях всё как будто замерло. Только в окошке землянки, где находился их дозор, на секунду мелькнул свет.

- Затаились, гады! Радуются небось, что наши вхолостую стреляют. Ну, погодите… Погодите! Недолго вам радоваться! - Вовка, прижавшись грудью к брустверу, выкрикивал свои угрозы, но они тонули в гуле выстрелов и взрывов.

Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась.

«А что, если сейчас, пока фашисты не очухались, перейти ничейную полосу, переплыть реку, а там до своих меньше километра…»-мелькнуло в голове у Вовки. И, не раздумывая, он попытался вынырнуть из траншеи. Опираясь на руки, он поднялся на глинистый бруствер, но поскользнулся и полетел вниз. Настил затрещал, со стен траншеи посыпалась земля.

- Цурюк! Цурюк! - раздался окрик из соседнего окопа, где за пулемётами сидели немцы.

Над окопом выросло сразу несколько фигур в зелёных касках.

- Кто бежаль?! Отфечай! Будет стрелять! - крикнул немец.

Вовка вскочил, морщась от боли в коленке. Рядом встал отец. Над их головами тускло блеснули дула автоматов.

- Все здесь! Никто не бежал,- спокойно сказал отец.- Это он упал. Споткнулся в темноте и упал.- Отец показал на Вовку.

Немец спрыгнул в траншею. Мать медленно приподнялась на своей соломенной подстилке, глаза её с тревогой смотрели на солдата. Он молча, видимо пересчитывая, ткнул автоматом в Вовку, отца и мать.

- Дольжен быть руиг… Тихо! - приказал он, угрожающе двинув в сторону отца автоматом. Вылез из траншеи и ушёл вместе с другими автоматчиками.

- Ты что, спокойно слезть не мог?! - ругался отец.- Видишь, за каждым шагом следят… Боятся малейшего шороха.

- В темноте не разглядел, поскользнулся…- оправдывался Вовка.

Он лёг на своё место на дне траншеи и закрыл глаза. Отец поворчал ещё немного и тоже улёгся.

«Ничего, ничего! Всё равно я убегу, проклятые фашисты, и сообщу нашим, где вы всё прячете,- думал Вовка, ворочаясь на сырой соломе.- А то вон как всполошились! Доски затрещали, и они уже тут как тут! Из нашей же землянки прибежали, наверняка оттуда…»

Мысль о землянке сразу же напомнила Вовке все подробности их заточения в старую траншею ничейной полосы. Уже прошло пол месяца их жизни под постоянным надзором. Ежедневно, по требованию фашистов, они совершали вдоль траншеи «прогулки» на виду у наших воинов.

Вовка, как сейчас, помнит холодное ветреное утро. Они ещё спали, когда вдруг слетела с петель дверь и в землянку ворвался немец.

- Пшёль! Пшёль! Все пшёль! - закричал он визгливым голосом.- Здесь будет немецкий зольдат!