Лилия Сорокина - Третий лишний

— Я молчу, потому что не знаю, что вам сказать. Просто не могу найти слов. Не от возмущения вовсе, а от того, что я вас совсем не знаю. Эти полгода мы жили как бы параллельно. Вы себе, а я себе. Но мне казалось, что мы понимаем друг друга. И я очень ценила это. Но все обернулось мыльным пузырем. Вы, я и мыльный пузырь… А мне так хочется, чтобы третий был лишний.

Мы не совсем поняли, куда она клонит, поэтому молчали.

— Как бы вы поступили на моем месте, а?

Маруся! Ну пожалуйста, что-нибудь полегче!

Мы видели, как страдает Маруся. Страдает на самом деле. И оттого, что она не ругала нас, не кричала, нам было тяжело.

— Наверное, я трудный задала вам вопрос… Я и сама не знаю, как мне поступить. Наверное, я все-таки виновата в том, что случилось.

Мы запротестовали.

— Спасибо за утешение, — сказала Маруся, — но давайте посмотрим правде в глаза.

И мы стали смотреть правде в глаза. Вот что мы увидели: в наш класс, 8 «б», вошла пожилая дама с драным зонтиком. Она сказала:

— Здравствуйте! Я уцененная старушка. Говорят, вы тоже мною любите размахивать. К вашим услугам!

— Шли бы вы, бабушка, домой. И было бы хорошо, если бы дорогой вас съел Серый Волк.

— Вам же будет хуже, — сказала уцененная, но упрямая старушка, — без меня вы проиграете восьмому «а».

Мы крепко задумались.

— А что, — сказала Маруся, — трудно быть честным? И уж если быть откровенной до конца, я тоже клюнула на уцененную старушку — мне так хотелось победить вместе с вами! Вот в этом моя главная вина. Ведь я догадалась кое о чем.

— Но мы старались быть честными, Мария Алексеевна! Мы готовили вам сюрприз. У нас просто мало было времени, поэтому пришлось обратиться за помощью к уцененной старушке — списывали, подсказывали.

— И Клара вместе с нами.

— Но при всем при том она хотела остаться чистенькой.

— Скажите откровенно: неужели каждый из вас мог бы ее ударить, избить?

— Нет!

— Тогда почему это сделала Лариса?

Лучше бы Маруся не задавала этого вопроса, потому что на него нельзя ответить так просто. Ну как ей это объяснить? И я почувствовала, что мне очень хочется поговорить с ней наедине. При всех не могу — это будет предательством по отношению к Лариске. Честное слово, Маруся стоит того, чтобы ей помочь!

— Вот мы с вами сидим, рассуждаем, а Клара одна. Надо идти к ней, — сказала Маруся.

Мы и сами об этом думали.

— Идемте с нами, — сказали мы.

— Нет, — сказала Маруся, — вы заварили, эту кашу, расхлебывайте сами.

И мы пошли расхлебывать кашу. Чем ближе подходили к Клариному дому, тем больше боялись встречи с ней.

— Ты знаешь, — тихонько сказала мне Лариска, — мне ее жалко. Безумно. Если бы меня так отдубасили…

Нам открыла ее мать. Она сразу все поняла и, видимо, сначала не хотела нас пускать.

— Что вам еще нужно от моей девочки? — спросила она, стоя в коридоре.

— Мы пришли извиниться и поговорить с вами, — просто сказала Лариска

Кларина мать отступила на шаг, и мы прошли в квартиру. Клара лежала на тахте, отвернувшись к стенке. Лицо ее было закрыто мокрым полотенцем. Мы стояли молча, не зная, с чего начать. Я решила помочь Лариске.

— Клара, — сказала я, — мы пришли к тебе, потому что очень виноваты. Если можешь, прости нас.

Лариска тоже извинилась.

Бедная Лиза заплакала. Мы тоже близки были к этому. Клара молчала.

Мать жестом позвала нас в другую комнату. Когда мы перебрались туда, мать сказала:

— Кларе очень плохо. Боже мой! Как же все получилось? Ну я понимаю — мальчишки это могли сделать, от них всего можно ожидать. Но вы… девочки…

Она заплакала. Это было невыносимо. Мы тоже захлюпали. Лариска сказала с чувством:

— Это я виновата, девочки ни при чем. Я не сдержалась.

Немного, успокоившись, мы разговорились. Выходило так, что Клара ангел, а мы, да мы просто ее ногтя не стоим.

— Вы говорите о ней так, будто ее уже нет. Если она такая хорошая, так почему же все это случилось?

Такие слова сказала Кларина мать. Они здорово нас подбодрили. Мы видели, что она хочет по-настоящему разобраться. И мы рассказали ей о последнем собрании. Кларина мать сказала:

— В первый момент, когда она прибежала домой вся в слезах, я хотела подать в суд. Но вы поколебали мое решение. И тем, что пришли, и тем, что сказали правду. Клара действительно немного заносчива. Я мать, мне неприятно это говорить. Все-таки это скверное качество, и его надо изживать. Но не таким путем.

Она помолчала.

— Я пойду к ней. Может быть, она захочет с вами поговорить.

Минут через десять нас позвали. Клара сидела на тахте, закрыв нижнюю часть лица полотенцем. Как только мы вошли, она заплакала. Долго не могла успокоиться. Лариска еще раз извинилась, мы тоже. Клара сказала:

— Вы хорошие девчонки, и нам ведь вместе учиться.

Размышлять трудно, но необходимо.

Недавно в моей записной книжке появились слова: «Чем хуже, тем лучше». Я их списала у Бедной Лизы (опять списала!). Они показались мне чушью, сплошным противоречием. В самом деле, что же хорошего в том, что Лариска отдубасила Клару? Мы раскаялись. Да, было такое. Но Лариска буквально через три дня оказала мне: «Больше всего жалею, что мало ей досталось, но я еще наверстаю упущенное, если она не прекратит шуры-муры с Юркой». До меня сначала не дошло — причем тут Юрка? А притом, сказала Лариска, что он мне нравится.

На меня вдруг нашло просветление. Я спросила: «Может быть, ты с Ленькой не прочь?» — «Да, — сказала Лариска, — не прочь». «Только попробуй», — сказала я. «А что будет?» — «А то, что я тебе за Леньку врежу». «Ха-ха-ха!» — сказала Лариска, потому что она уверена — я на это не способна. Я — тихая мышка. Но тихой мышки уже нет. Ее скушала кошка. И тут мы с Лариской выяснили отношения.

Я сказала, что она дрянь и все такое прочее, что надо уметь хранить верность одному человеку. Это в конце концов красиво, не говоря о том, что порядочно.

Я еще долго бы распиналась об этом, но меня остановила Лариска. Она оказала, опустив глаза (ну прямо ангел!):

— Ты права, Катя. Я учту все твои замечания и буду хранить верность, начиная с Юрки.

Когда Лариска посмотрела на меня, я увидела в ее глазах грустную насмешку. Мне стало стыдно и противно оттого, что я носила решетом воду. Да. А еще от умиления собой. По-моему, когда человек поучает, себя он ставит в пример. Может быть, об этом прямо не говорится, но выходит само собой.

Я поставила себя в пример, а что я знаю о себе в этом смысле? Ленька… Зеленые глаза…

Ну, а Юрка… Юрка был для Лариски всегда недосягаемой вершиной, хотя она с ним тоже целовалась. Но все это, как говорит Лариска, были шуточки, рыбалочный эпизод — не больше. Об этом они и думать забыли. И вдруг!

И вдруг Юрка Дорофеев, эта недосягаемая вершина, препожаловал к Лариске домой. Матери дома не было (слава богу!), и они проговорили весь вечер.