Владислав Бахревский - Ты плыви ко мне против течения

– Мама! – шевелил губами Евгеша. – Когда я вырасту, я построю тебе дачу с блестящим полом. Я куплю тебе столько книг, что они займут не одну, а все стены! Я куплю тебе тысячу платьев, тысячу туфель, только ты не плачь по ночам!..

Евгеша знал (в сказках про то пишут): от слёз красота высыхает. А мама у него была не какая-нибудь нафуфыренная, а настоящая красавица. Как Василиса Прекрасная.

Евгеша почувствовал на себе взгляд и вздрогнул. По ту сторону забора стояла большая бело-рыжая собака с огромной, как у теленка, головой. Она чуть виляла пушистым хвостом и смотрела на Евгешу, высунув язык, скаля в собачьей улыбке пасть. Мальчик просунул между планками изгороди руку, погладил пса по голове, и тот завилял хвостом уже совсем по-дружески.

– Такие вот дела, – извинился Евгеша перед чужой собакой, – домой мне пора, может, что помочь маме надо.

Он пошел оглядываясь, и собака тронулась следом вдоль забора и все виляла, виляла пушистым хвостом.

Евгеша едва плелся по обочине грязной дороги, когда его догнал муж хозяйки их дома, майор, приехавший на короткую побывку.

– Домой? – спросил майор.

– Домой! – приободрясь, ответил Евгеша.

– Пошли вместе.

Майор был в шинели, но Евгеша видел его и в кителе и по наградным колодкам знал, что у майора есть орден Александра Невского, два Красного Знамени, Красная Звезда, орден Отечественной войны 2-й степени и пять медалей. Майор был настоящий командир, боевой. Да еще какой боевой! Наград много у летчиков, а он – пехота. Пехоте ордена трудно доставались.

Что и говорить, хотелось Евгеше выспросить, за какие подвиги получил майор свои ордена, но спросить напрямик было неудобно, и Евгеша решил начать издали.

– А правда, – спросил он, – что наши русские войска самые лучшие и самые сильные в мире?

Вопрос этот можно было и не задавать, потому что Евгеша знал наверняка: русская армия всегда была и будет самой сильной. Он ждал, что майор скажет коротко: «Ну конечно!» – и тогда можно будет поговорить о Кутузове, о Суворове, о Минине и Пожарском, о Дмитрии Донском и об Александре Невском. А уж тут-то и спросить, за какой полководческий подвиг получил майор орден Александра Невского.

Майор, однако, отвечать на вопрос не торопился. Евгеша начал заливаться краской и казнить себя: «Задал школьный вопрос! Поумней ничего выдумать не мог?»

– Мне кажется, ты паренек умный, – сказал наконец майор. – Вот мне и хочется ответить тебе так, чтобы ты сам обо всем подумал и решил. В конце войны нам действительно по силе не было равных в мире. Научились воевать. Но самое сильное войско необязательно бывает самым лучшим.

Сердце у Евгеши замерло в груди: майор говорил с ним, как с равным, как с умным. Но только как же так?

– Фашисты лучше нас воевали, – сказал майор. – Они превосходили нас дисциплиной, выучкой. Немецкий солдат приказ исполняет «от и до».

– Но ведь они бежали! – воскликнул Евгеша, пораженный словами майора. – Наши им «котлы» устраивали. В Сталинграде триста тысяч взяли в плен.

Майор положил руку на плечо Евгеши.

– Мы очень часто в этой войне побеждали числом. А это не лучшая из побед.

– Но ведь – победа!

– Победа победе рознь. Смотря сколькими жизнями за победу плачено. Мы за наши победы платили очень дорогой ценой.

Евгеша сник.

– Ну что ты нос повесил? – Майор улыбнулся. – Я тебе это говорю для того, чтобы ваше поколение наших ошибок не повторяло. Россия велика, но ее тоже надо жалеть. Вот это ты запомни.

– Я запомню, – пообещал Евгеша. – Я Россию жалею. Ей от врагов много доставалось. И от помещиков, и от всяких немецких генералов, которые муштровали наших солдат. И вообще…

– И вообще, – согласился майор.

Они спустились к реке, перешли ее по узеньким лавам.

– Никак не соберутся мост поставить, – сказал Евгеша.

– Поставят, – успокоил его майор. – Вот скоро мы все демобилизуемся, приедем домой, отстроим города, села, деревеньки. Столько всего понастроим, что когда вы подрастете, то скажете о нас: «Вот какие были люди – и в войне не поддались врагу, и в деле оказались сметливые да проворные!»

– А мы что будем делать? – спросил Евгеша.

– А вы тоже будете строить. Только вы будете строить такую жизнь, о которой мы и помечтать нынче не сумеем. В ваше время совсем иная будет жизнь. И во много раз интереснее нашей.

– Ну уж нет! – сказал Евгеша. – Вы воевали, а нам, наверное, не придется.

– Так ведь и слава богу, что не придется! Разве это стоящее дело – людей убивать?

– Да нет, конечно, – согласился Евгеша. – Только у вас вон ордена.

– И у вас ордена будут! Не за взятие городов – стало быть, за их разрушение, за уничтожение рот, батальонов, дивизий, – а за создание каких-нибудь замечательных машин, за великие книги, за озеленение, скажем, Каракумов. Вот за что вы получите свои ордена.

Майор так улыбнулся Евгеше, словно у него уже сияла на груди дюжина наград, и Евгеша тихонько и облегченно вздохнул. Он и сам знал, что получит награды за какие-то большие и очень хорошие дела.

Вдруг приехала тетя Марина. Приехала не на поезде, а на собственном легковике. Машина была трофейная, черная, как жук, сверкала лаком и никелем. Ребята со всей деревни сбежались поглазеть на невидаль.

Маленький Ванечка забрался в машину и не уходил. Посидеть за рулем разрешено было и Кольке Ковырялову, а Евгеша в машину не сел. Он завидовал Ванечке и Кольке, но что-то в нем упиралось, да так больно упиралось – пришлось убежать за дом и выплакаться всласть.

Евгеша плакал и твердил: «Чего же она такая?! Чего же она такая?!»

Мама, которая так горько и так правдиво говорила о тете Марине, встречала ее, как самого дорогого человека.

– Ах, Мариночка! – металась она по комнате. – Не забыла нас, приехала!

Тетя Марина сверкала золотым зубом, вынимая из сумок пакеты и коробки с продуктами. Евгеше и Ванечке она привезла матроски и пистолеты с пистонами, Симе – одеяльце и какую-то заморскую, большую, с большим кольцом соску. Бабушке – боты, маме – отрез на платье.

Конечно, деваться им было некуда – совсем изголодались и обносились. Так что тетя Марина приехала вовремя. Но Евгеша видел: радость у мамы была непритворной. Мама гордилась, что у нее есть родственница с генеральской машиной.

И еще Евгеша понял: неспроста приехала тетя Марина. Недаром детей отправили гулять, даже в машине позволили посидеть. С каким-то разговором приехала тетя Марина. С каким-то нехорошим разговором.

«Ладно! – утешал он себя. – Вырасту большой, все ей верну: и матроски, и продукты…»

Тетя Марина привезла матери деньги. Валенок денег! Начиналась денежная реформа, и все эти сотенные, полусотенные, тридцатки могли стать ничем. Бумажками.