Яков Бунтов - Чудесные всходы

— Если бы у нас все было по-пчелиному, — пошутил он, — то успеваемость была бы лучше всех в городе.

— А ты бы, наверное, предпочел быть трутнем? — сострил Коля Кузницын.

— Ну, это Володьке не подходит! — заступились школьники за Шавкунова.

А он, не обращая внимания на коварный Колин выпад, продолжал рассказывать о пчелах. Целую лекцию прочитал ребятам. Они узнали, что пчелиная семья состоит из матки, трутней (или самцов) и рабочих пчел (или недоразвитых самок). Из неоплодотворенных яиц развиваются трутни. Их несколько десятков или даже сотен. В каждой пчелиной семье есть одна матка, или, как ее еще называют, «царица». Она выходит из оплодотворенного яйца в большой ячейке-маточнике; выкармливают ее одним молочком. А из оплодотворенных яиц в маленьких ячейках, когда личинок сначала вскармливают молочком, а потом цветочной пыльцой с медом, выходят рабочие пчелки. Молодая пчелка сначала является кормилицей личинок. У нее хорошо развиты железы, выделяющие молочко. Потом она переходит на работу по улью, чистит его, принимает запасы от сборщиц, ведет сторожевую службу, строит соты и только потом становится сборщицей.

В общем, Володя словно сам превратился в пчелу — жужжал и жужжал и, в конце, концов, прожужжал все уши юннатам. Они тоже стали поговаривать об улье.

— А не купить ли нам лотерейный билет? Может, он окажется счастливым. Тогда купим улей, — говорил один.

— Тогда уж не проще ли подождать, не наградят ли наш кружок ульем? — подхватывал другой.

Володя сердился:

— Вы все смеетесь, а я серьезно вам говорю: давайте соберем деньги.

Ребята вздыхали:

— Дорого!

— А если попросить у школы?

— Нет, Яков Дмитриевич подсчитал — не выйдет.

И вдруг Коля Кузницын, тот самый Коля, который пытался изобразить Володю трутнем, предложил:

— А что, если нам попробовать поймать пчел?

— Как поймать? По одной, что ли, пчелке ловить? — съехидничал Боря.

— Да нет же! — серьезно ответил Коля. — Поймать рой! Помните, на уроках зоологии мы узнали, что вышедшие рои, которые не заметит пчеловод, улетают с пасеки в лес? А мы для них поставим улей: пусть там пoceлятcя!

Володя вскочил, хлопнул себя по лбу и воскликнул:

— Ох, и балда же я! Я же об этом читал! И как только не мог догадаться? Нет, правду говорят: ум — хорошо, а два лучше. Молодец, Коля! Давай с тобой строить улей?

Союз был заключен и скреплен рукопожатием. Я одобрил их намерение. На другой же день они взяли в библиотеке брошюрку «Как сделать улей» и приступили к работе. В столярке только стукоток стоит — это друзья строгают доски и планки, сколачивают ульи. Получаются они как настоящие — размеры стандартные, с той только разницей, что наши «ловчие ульи» полегче обычных, из фанеры, и поменьше — на 5 рамок, а не на 12.

Через несколько дней у наших мастеров все было готово, даже рамки удались на славу. Они с гордостью показывали ребятам, где нижний леток, а где верхний, как в ульи полезут пчелы, как они на рамках сделают соты. Осталось достать вощины и навощить ею рамки.

В пчеловодном магазине купили три листа вощины. Это — тоненькие восковые листочки с искусственными зачаточными шестигранными ячейками с обеих сторон. Обычно на рамку расходуют целый лист вощины, а мы навощили три рамки одним листом. Мы решили, что поселившиеся в улье пчелы должны оттянуть вощину до нижней планки рамки.

Ребята доделывали ульи и переговаривались.

— А все-таки мы хитрые: ульи маленькие, а работа пчелкам предстоит большая, — сказал Коля.

— Ничего, сделают, их много, — заметил Володя. — В книжке написано: семья пчел — от 15 до 50 тысяч особей, и даже больше. Только бы прилетели и поселились… Вот если бы достать мелисового масла, тогда обязательно прилетят.

— А если попробовать мятное? — неуверенно спросил Коля.

— Насчет этого в литературе ничего нет, — авторитетно возразил Володя. — А, впрочем, посоветуемся.

И вот работа закончена, и мы втроем — Володя, Коля и я — подходим ранним утром к станции Киров-Котласская. У ребят за плечами ловчие ульи. Они покрашены для маскировки в зеленый цвет. Редкие прохожие подозрительно поглядывают на эти несуразные ящики.

На железнодорожном пути стоял товарный порожняк. Я отыскал кондуктора и попросил его довезти нас до разъезда Матанцы. И вот раздался оглушительный гудок, толчок назад пробежал от первого до последнего вагона; потом — рывок вперед, послышались редкие тяжелые вздохи паровоза, — и тронулся длинный состав, застучали на стыках колеса, и мы покатили через поля, перелески, луга. Белым дымком поднимался с низин туман и таял в синеве теплого июньского утра. Мы стояли на тормозной площадке и любовались просторами лугов с редкими деревьями и кустарниками. Хотелось так ехать и ехать без конца… Но вот уже Матанцы, нам надо выходить.

Мы пошли по нехоженым тропам, а потом и совсем без троп, все дальше и дальше по зеленому ковру. Свежесть воздуха и пряный аромат пьянили нас. Луговые травы еще не цвели, но кой-где, а иногда и целыми куртинами, белел поповник, по-народному — ромашки. Голубые колокольчики высоко держали свои головки, синим крупным цветом цвели в низинах луговые ирисы, а чуть повыше — луговая герань. На гривах цвел шиповник. Он указывал «конец весны — начало лета», как говорят фенологи. Из-под ног прыгали в разные стороны кузнечики. В воздухе мелькали красивые бабочки и стрекозы. Перелетая с цветка на цветок, басом гудели шмели, пчелки неустанно обыскивали каждый цветок, собирая нектар и пыльцу. Мои спутники беспрестанно сажали в морилки пойманных насекомых. Коля собирал гербарий растений, на которые садились пчелы. Впереди нас с куста на куст перелетали два луговых чеканчика, повторяя тревожные звуки: «Чек-чек-чек». Высоко над головой висели звенящие серебром жаворонки.

Отойдя от разъезда около пяти километров к северо-западу, мы выбрали красивое местечко и устроили привал. Я учил ребят, как раскладывать заморенных насекомых в пакетики, как расправлять растения для засушивания. Потом мы кипятили чай с лепестками шиповника, завтракали.

Свои ульи мы повесили на одиноко растущие большие ели и хорошо их замаскировали ветками. Еще раз опрыснули ульи раствором мятных капель, засекли координаты на нашей маршрутной карте. От елей с ловчими ульями на север видны горбы Гирсовского железнодорожного моста через реку Вятку. К востоку под прямым углом — разъезд.

Весь день мы провели в чудесном краю лугов, который простирается на десятки километров. Теперь все здесь тихо и спокойно, благоухают травы, цветы льют свой аромат, мириады насекомых снуют в воздухе, поют голосистые птицы. Но вот придут люди, зазвенят косы, застрекочут косилки, — и падет трава, запахнет душистым сеном.