Игорь Менщиков - Политические деятели викторианской Англии

Лорд Палмерстон контролировал ситуацию до последнего вздоха. Дизраэли описывал его в начале 1860-х: «Полуслепой, совсем глухой, с редкими крашенными волосами и вставными челюстями, которые выпадают, когда он говорит». Однако несмотря на возраст премьер держался бодро, выезжал на верховые прогулки, посещал рауты и сам давал роскошные обеды [143] Там же. С. 156. . Как уже упоминалось, его имя фигурировало не в одном судебном деле о разводе, в последний раз — незадолго до смерти. Он женился довольно поздно, в 52 года, на своей бывшей любовнице вдовствующей графине Купер, сестре лорда Мельбурна, и брак был в целом удачным. Первая помолвка в 1823 году была расторгнута [144] Там же. . Всю свою жизнь Палмерстон оставался в фаворе у женщин, за исключение королевы, за что и служил мишенью для насмешек и карикатур.

Генри Адамс, являвшийся секретарём своего отца, американского посланника в Англии, оставил нам любопытные впечатления о Палмерстоне в его последние годы. Он писал, что едва ли существовал другой премьер-министр, который внушал дипломатам так мало доверия. Если ему это было нужно, он мог очернить любого иностранного политика в парламенте, не задумываясь о судьбе жертвы. Его смех бывал громким, а самое интересное, что мускулы лица почти не двигались. И никто не мог дать ему достойной сдачи, даже королева, потому что, как сказал о нём русский посол Бруннов, «у него шкура как у носорога». Он пользовался репутацией великого интригана, а его жена — репутацией доброй и верной женщины.

Лорд Палмерстон умер от простуды в загородном доме. Он отправился на верховую прогулку и попал под дождь. Когда он вернулся домой, то с трудом смог спуститься с лошади и его подхватили дюжие служанки. «Как всегда, женщины носят меня на руках», — пошутил он. Простуда перешла в воспаление лёгких и спустя три дня лорд умер, не дожив двух дней до своего восемьдесят первого дня рождения. Пред самой смертью он читал правительственный документ и его последние слова были: «Это статья 98, переходим к следующей» [145] Там же. С. 176. .

Газеты поместили многочисленные некрологи. «Таймс» писала, что не было политика, столь полно олицетворявшего Англию как лорд Палмерстон [146] Там же. . Это было правдой. Сам лорд гордился своей принадлежностью к английской нации. Один французский посол сказал в беседе с ним, что ни будь он французом, он хотел бы быть англичанином. «Я тоже хотел бы быть англичанином, не будь я англичанином», — съязвил Палмерстон [147] Там же. .

Его назвали самым английским министром из всех, что когда-либо управляли Англией. Это было правдой. Он воплощал в себе все предрассудки и манеры поведения сельского сквайра или городского филистера той эпохи, он был лицом Англии Викторианской эпохи, эпохи, когда Англия была мастерской мира и владычицей морей. Первая медсестра Британии и героиня Крымской войны Флоренс Найтингейл сказала, что он был более искренним, чем казался и не считал себя всегда правым.

Бенджамин Дизраэли вне всякого сомнения самый яркий политик Британии Викторианской эпохи. Он совершил головокружительную карьеру, аналогом которой может быть в XIX веке только карьера Наполеона. Однако, если мы начнем проводить параллели между этими двумя личностями, то обнаружим, что карьера Дизраэли более достойна описаний, чем жизненный путь Бонапарта. Во-первых, он никого не убивал. Во-вторых, он пришёл к власти законным путём. В-третьих, даже гордая английская аристократия признала его лидерство. Наконец, он не пережил крушения того, что он созидал в политике. В XX веке сопоставить Дизраэли можно только с Черчиллем.

Бенджамин Дизраэли происходил из еврейской семьи, обеспеченной, но не богатой. Многие современные авторы подчёркивают, что он не был выходцем из социальных низов, отнюдь не был пролетарием. Это не совсем так. Конечно, его семья не бедствовала. Однако иудеи в Англии по закону о присяге в то время обладали весьма ограниченными правами, а в политической сфере не имели почти никаких прав. Дед будущего премьер-министра был выходцем из Италии. Он начал свои дела в Ферраре, а затем перебрался в Венецию, где его финансовые дела шли с переменным успехом.

В 1748 году Бенджамин д’Израэли переехал в Англию и женился вторым браком (первая жена Ребекка Мендес-Фуртада умерла в 1763 году) на представительнице достаточно богатого еврейско-испанского рода Вилла-Реаль. Это несколько увеличило его состояние и он стал играть на бирже. В Лондоне он построил дом в итальянском стиле и угощал гостей макаронами. Его жена Сара была крайне недовольна тем, что из-за происхождения двери не только высшего света были пред ней закрыты. Вращаться в среде коллег её мужа по бирже было ей противно. Она добилась того, что Бенджамин д’Израэли перестал ходить в синагогу, хотя продолжал числиться членом иудейской общины. Определённое влияние оказала Сара и на своего единственного сына Айзека (Исаака). Он любил читать, а финансовая деятельность внушала ему отвращение, которого он не скрывал. В тринадцать лет он написал поэму. Обеспокоенный отец отправил его в путешествие по Европе, но он вернулся начинённым идеями Просвещения. В конце концов отец понял, что делец из Айзека не выйдет и примирился с этой мыслью. Тот продолжал заниматься литературой, был завсегдатаем библиотеки Британского музея, встречался с литераторами конца XVIII века, писал. Благодаря деньгам отца он мог не думать о заработке, поэтому писал в свое удовольствие [148] Blake R. Disraeli. Р. 3. .