Павел Бажов - Зеленая кобылка. Повесть

Опять послышались выстрелы. Редкие, гулкие, но тех, коротких и быстрых, на этот раз не было. Стражник на гнедом коне поскакал во весь опор к перевозу.

- Углядел что-то коршун! - промолвил мужик в розовой рубахе.

Выстрелы стали чаще, но все такие же гулкие.

- Нашли дурака! Так он вам и покажет, где сидит!

- Он где?

- Кто знает, может - в этом лесу, может - давно через тракт перебежал. Ищи тогда! Простоим ночь у пустого места.

- Ты караулишь?

- Поставили, вот и стою. Что станешь делать! А вы лесом-то не ходите, прямо на огороды правьтесь. Перелезете где-нибудь да по тракту и ступайте, а то еще под нечаянную пулю попадете.

Мы послушались совета. Пошли прямо на огороды, перелезли через прясло, прошли лесной участок и вышли на разделанное под огород место. Огород упирался в глухую стену надворных построек, проездные ворота были заперты. Постройки были хорошие, под железными крышами. Видно, это был дом какого-нибудь заводского начальства.

Перешли еще два-три огорода, а все то же: глухая стена построек и запертые ворота. Наконец попался нам «голый дом», у которого стояла одна покосившаяся конюшенка без крыши. Через наружное прясло виден был тракт. Это как раз нам и надо было. И гряды здесь шли вдоль - удобно для выхода.

- Ну-к что, пошли ребята! - И Кольша, помахивая ведерком и обломком удилища, пошел по борозде между картофельными грядами, мы - за ним.

В это время яростно залаяла собачонка, выбежавшая из-за конюшенки. За собачонкой вылетела женщина в синем платке, с какой-то узенькой крашеной дощечкой, должно быть от кр #243;сен.

Женщина угрожающе взмахивала дощечкой и кричала:

- Я вас, негодников! Нарву вот крапивы…

Кольша, однако, спокойно шел прямо на женщину. Он у нас всегда такой! Без сноровки и в драку ходил. Мы, конечно, поторопились поддержать товарища:

- Мы, тетенька, не воровать…

- Нам только на улицу перелезть.

- Что вам тут за дорога? - спросила женщина помягче.

- Не пускают зимником-то, велят по тракту. Мы и пошли огородом. Ничего не рвали, хоть обыщи!

Женщина цыкнула на собачонку и совсем спокойно стала спрашивать, чьи мы, как сюда попали и что видели на зимнике.

Когда мы рассказали, женщина раздумчиво проговорила:

- И здесь, поди, вас не пропустят. Возчиков вон всех заворотили. До Речек, слышно, облаву протянули. Недавно ваш горянский на паре лошадей шестерых стражников привез. Как быть-то? Ночевать, видно, вам у меня. А дома-то, поди, ждать будут. Спрашивались хоть у матерей-то?

- Нет, тетенька. Не спрашивались.

- Ох, ребята, горе с вами! На-ко, куда не спросясь убежали! Как теперь, а?.. Темно ведь скоро будет, а то бы по Коровьему прошли, а там берегом. Забоитесь по потемкам-то?

- Не забоимся, тетенька! Не маленькие, поди.

- Видать! Так вы, нето, по заогородам ступайте. Тут их всего восемь осталось. У последнего-то огорода, от крайнего столба, прямехонько идти. Тропки там пойдут к болоту - оно ныне сухое. Ишь, в огороде-то все сгорело. Вдоль того болотца и ступайте. Оно вас к пруду выведет. Там мысок есть. На этой стороне мысок и на той мысок. Это и будет Коровье. Тут хоть широконько, а мелко: коровам по брюхо. Мы тут когда бегаем… в обход мостиков. Много короче выходит. А дальше - тропка, прямехонько к Перевозной горе. Знаете, поди, те места?

На плотине пробило девять. Колюшка не поверил:

- Просчитался дедко. Девять отбил!

- Девять и есть, - подтвердила женщина.

Когда мы пошли обратно к пряслу, она остановила нас:

- Постой-ко, ребята, я вам хоть по кусочку дам. Есть захотели, поди, рыболовы?

Отказываться мы, конечно, не стали, и женщина вынесла нам три ломтика круто посоленного ржаного хлеба.

- Передайте матерям-то поклончик от Настасьи Огибениной. Пущай хорошенько вас надерут! - И сейчас же предупредила: - Вы, ребята, через прясла-то не ползайте. Тут через два огорода такие кикиморы живут. Придумали цепную собаку в огород спускать. Оборвет пятки-то. По за-огородам идите! Да не забывайте - от последнего столба прямо. А как переходить станете, на мысок правьтесь. Направо-то глубоко. Не утоните хоть!

- Мы, тетенька, плавать умеем.

- Сажонками, по-собачьи, по-лягушачьи. Это уж так точно.

- Вижу, что мастера. По три раза на день таких драть, и то, поди, мало. Ох, ребята, ребята!..

И вот мы опять в лесу, за огородами. Хлеб тетушки Настасьи оказался летучим - в минуту ни у кого не оказалось.

- Лучше бы она и не давала! - печально вздохнул Колюшка, а Петька набросился:

- Ты опять о хлебе! Под ноги гляди. Рыбу не рассыпь. Смотри тихо, ребята! В оба гляди!

В лесу становилось темно. Трава под ногами потемнела и казалась мертвой. Откуда-то появилось много мелких черных сучьев. Куда ни ступишь хрустят. Пока пробирались по заогородам, лес был «свечкой», а от крайнего столба пошел «мохнач», какой растет около болот. В таком лесу, да еще с большой примесью мелкого, и днем на пяти шагах человека на найдешь, а вечером и подавно.

Тропку все-таки нашли без труда, и она вывела нас к болоту. Идти стало хуже. То и дело под ноги подвертывались узкие сухие кочки с глубокими провалами между ними. Провалишься - и под ногой обязательно хрустнет. Откуда только насыпалось столько всякой дряни! А Петька шипит:

- Ш-ш… ты! Тихо! Слышишь - говорят.

Болото подходило местами близко к тракту. Оттуда вдруг послышались голоса:

- Не иголка, главное дело… Кругом обложено. Укажут ему дорожку, укажут! Сибирь-то, она на всех, главное дело, хватит.

- Не горячись ты, сват! Может, он близко где… слышит тебя.

- А я боюсь? Да мне, главное дело, попадись только: сразу - прощай, белый свет…

Дальше не стало слышно, но мы все узнали, что это говорил наш уличанский подрядчик Жиган.

- Откуда тут Жиган? - прошептал Петька.

- Он, может, стражников-то и привез из Горянки. Тетенька про которых сказывала.

- И то… Тихо, ребята!

Болотце пошло влево, и голосов вовсе не стало слышно. Но от этого было еще страшнее. А вдруг заблудились! Уклон стал заметнее. Под ногами захлюпала вода.

- Она говорила, пересохло болото, а тут вода. Неладно, видно, идем, сказал Кольша.

- К пруду пошло, то и вода. Не видишь - кусты там? Берег, значит… Тихо, ре…

Петька замер, не договорив слово. Остолбенели и мы.

Вправо от нас, прислонившись к сосне, сидел человек. В потемках нельзя было разобрать, молодой или старый, но без бороды и усов. Было видно, что одна нога у него разута, другая в сапоге. Правая рука была под широковерхой фуражкой, которая лежала на земле.

Человек сидел и молчал. Мы тоже молчали. Потом он попросил:

- Хлебца у вас, ребятки, нет? Кусочка…

Эти простые слова сразу успокоили. Даже веселее стало. Все-таки с большим, а то вовсе страшно в лесу.