Джудит Керр - Как Гитлер украл розового кролика

Анна увидела его первой. Он стоял у билетной кассы — побледневший, искавший их глазами в толпе возле поезда.

— Папа! — крикнула она. — Папа!

Папа обернулся и увидел их. И вдруг он, который всегда держал себя с таким достоинством и никогда ничего не делал в спешке, — вдруг он побежал к ним. Папа обнял маму и прижал ее к себе. Потом обнял Анну и Макса. И обнимал их, обнимал и никак не мог отпустить.

— Я сначала вас не увидел, — сказал он наконец. — Я боялся…

— Я знаю… — сказала мама.

Папа забронировал для них номер в лучшей гостинице Цюриха. Там была вращающаяся дверь, всюду богатые ковры и позолота. Так как было только десять часов утра, они решили позавтракать еще раз и за завтраком рассказать друг другу о том, что случилось после отъезда папы из Берлина.

Сначала казалось, что все рассказать невозможно. И стало ясно, что лучше всего просто сидеть всем вместе без всяких слов. Пока Макс и Анна уминали круассаны с четырьмя видами джема, мама и папа сидели и улыбались друг другу. Время от времени они вдруг что-то вспоминали, и папа спрашивал: «Ты не забыла книги?» Или мама вдруг говорила: «Звонили из газеты. Хотели, чтобы ты подготовил для них статью, если это возможно». Но потом они снова погружались в себя, в свое улыбчивое молчание.

Наконец Макс выпил последний глоток горячего шоколада, смахнул со рта крошки круассана и спросил:

— Что будем делать дальше?

Об этом никто не подумал. Папа предложил:

— Давайте пройдемся по Цюриху.

Сначала они решили подняться на вершину холма и посмотреть оттуда на город. Холм был настолько крутым, что пришлось воспользоваться фуникулером — специальным лифтом на колесах, который въезжал на вершину. Анна никогда до этого не ездила на фуникулере, и ее то охватывал восторг, то она с беспокойством рассматривала трос, к которому был привязан фуникулер: вдруг он где-нибудь перетерся?

С вершины холма было видно весь город и огромное синее озеро, на берегу которого стоит Цюрих. По сравнению с озером город казался маленьким, затерянным среди гор. По воде туда-сюда плавали пароходы, останавливаясь то у одной, то у другой деревушки на побережье. С высоты пароходы казались игрушечными. В сияющем солнечном свете все виделось таким гостеприимным!

— А можно покататься на пароходе? — спросил Макс, опережая Анну.

— Хотите? — переспросил папа. — Тогда давайте днем покатаемся.

Обедали они на стеклянной террасе превосходного ресторана с видом на озеро, но Анна едва притронулась к еде. Голова у нее кружилась — возможно, из-за того, что они так рано проснулись. И хотя из носа у Анны вроде бы больше не текло, зато разболелось горло.

— Ты не заболела? — с беспокойством спросила мама.

— Нет-нет, — быстро ответила Анна.

Она просто немножко устала… Зато впереди у них — поездка на пароходе!

В небольшом магазинчике рядом с рестораном они купили почтовые открытки. Анна отправила открытку Хеймпи, а Макс — Гюнтеру.

— Интересно, кто победит на выборах? — спросила мама папу. — Неужели немцы действительно выберут Гитлера?

— Боюсь, что да, — ответил папа.

— Да не могут они выбрать Гитлера, — убежденно заверил Макс. — Большинство мальчишек из нашей школы были против него. Вот увидите, завтра станет известно, что почти никто не голосовал за Гитлера. И мы поедем домой — как говорил дядя Юлиус.

— Возможно, — кивнул папа. Но Анна видела, что он думает по-другому.

Путешествие на пароходе было просто замечательным. Анна и Макс, несмотря на холодный ветер, стояли на открытой палубе и смотрели на озеро и на другие суда. Кроме пароходов по озеру плавали небольшие моторки и даже несколько весельных лодок. Их пароход, пыхтя, плыл от одной прибрежной деревушки к другой. Опрятные домики, прятавшиеся среди лесов и холмов, выглядели так живописно! Как только пароход подплывал к пристани, он протяжно и громко гудел, чтобы в деревне все знали о его прибытии. И довольно много людей сходили на берег и поднимались на борт. Примерно через час пароход развернулся, поплыл через озеро к деревушке на другом берегу и скоро привез их обратно в Цюрих — туда, откуда они отправились в плавание.

На обратной дороге от шума машин и автобусов и от клацанья трамваев у Анны опять разболелась голова, и она вдруг почувствовала, что очень сильно устала… Как хорошо, что они наконец вернулись в отель, в свои комнаты. Голода Анна совершенно не чувствовала, а выглядела настолько утомленной, что мама сразу уложила ее в кровать. Как только голова Анны коснулась подушки, все тут же поплыло куда-то в темноту — с клацаньем и пыхтением, как будто вокруг теснились моторки или трамваи. А может быть, шумело у нее в голове.

Когда утром Анна открыла глаза, свет показался ей невыносимо ярким. Она быстро зажмурилась и некоторое время лежала, пытаясь собраться с мыслями. Из другого конца комнаты доносились приглушенные голоса и какое-то непонятное шуршание. Видимо, было уже довольно поздно, и все остальные уже проснулись.

Анна вновь осторожно открыла глаза. Снова возник яркий свет, все завертелось, закачалось и наконец обрело очертания знакомой комнаты.

На другой кровати еще в пижаме сидел Макс. А мама с папой стояли рядом. Папа держал газету: вот что шуршало. Все разговаривали вполголоса — думали, что Анна еще спит. Затем комната снова качнулась, Анна опять закрыла глаза и опять поплыла куда-то сквозь едва различимые голоса. Один голос сказал: «У них большинство…» — и тут же растаял. Другой заметил (или это был тот же голос?): «Ровно столько, чтобы делать все, что они хотят…» Затем послышался невеселый голос Макса (тут Анна не могла ошибиться): «Значит, мы не вернемся в Германию… значит, мы не вернемся в Германию… значит, мы не вернемся в Германию…» Неужели он сказал это трижды? Анна с величайшим усилием открыла глаза и позвала: «Мама!» Какая-то неясная фигура отделилась от остальных, подошла к ее кровати, и Анна близко-близко увидела лицо мамы. «Мама…» — снова сказала Анна и заплакала от боли в горле.

Все опять стало расплываться. Мама и папа стояли возле ее кровати и смотрели на столбик термометра. Папа был в пальто. Видимо, он выходил, чтобы купить термометр. Кто-то сказал: «Сорок!» Это у нее? Не может быть. У нее никогда не было такой температуры.

Когда Анна в следующий раз открыла глаза, то увидела человечка с бородкой. «Так, барышня», — сказал человечек и улыбнулся. И, все так же улыбаясь, оторвался от земли, превратился в птицу, взлетел на шкаф и стал каркать оттуда: «Грипп!» — пока мама не согнала его со шкафа на подоконник.