Эдуард Шим - Звездочка

Шурик передвинул гвоздь. Витя сел на корточки и прищурил один глаз.

— А тут как раз середина! Давай, чтоб у нас всё было ровно.

— Давай, — согласился Шурик. Он держал гвоздь, а Витя приколачивал.

— Ну-ка, подёргай, — не шатается?

Шурик сильно дёрнул гвоздь:

— Ничуть не шатается.

К гвоздю крепко привязали палочку — и мачта была готова.

Потом Шурик натянул парус, а Витя прочно его прикрепил.

Из рваного голубого мяча были вырезаны спасательные круги. Из прутиков сделали перила на палубе. Из четырёх катушек и двух палочек — рулевое колесо. Из коробки от кубиков — каюту.

Наконец, корабль был готов. Он был крепкий, большой, с красным флажком на мачте.

Витя один не смог бы построить такой корабль. И Шурик бы один не смог.

И вот к мачте привязали конец крепкого, намотанного на катушку шпагата и спустили корабль на воду.

Корабль поплыл по морю. Белоснежный парус с синей каймой надулся ветром. Освещённый солнцем красный флажок казался весёлым, живым огоньком.

Белые чайки поднимались с волн:

«Дорогу кораблю!»

Прозрачные медузы отплывали в сторону:

«Дорогу кораблю!»

Раньше бывало и четверть катушки не успеет Шурик размотать, а корабль уже кувырк набок. И скорей тяни его обратно.

А теперь Шурик разматывал и разматывал большую катушку; уже почти всю размотал, а корабль всё плыл и плыл дальше.

Э. Аленник

Н. Князева

Е. Серова

Вернулся Серёжа домой из школы. Как всегда, бабушка ласково помогла ему раздеться и сказала:

— Мой руки, садись, — будем обедать.

Сели они за стол. На столе суп вкусный, с лапшой, а Серёжа не ест, глаза опустил в тарелку.

— Ты что невесел, голову повесил? — нахмурилась бабушка. — Опять с мальчишками подрался?

— Нет, — ответил Серёжа. — Не дрался я… Дело хуже…

— Ешь суп, — приказала бабушка. — Пообедаешь — разберёмся.

Они пообедали, и тут Серёжа стал рассказывать, что с ним приключилось.

— Палочки, — говорит, — у меня не выходят… У Вовки и у Юрки получаются, а у меня нет. Учительница сказала, что у меня в тетрадке палочки точно ветром качает.

— Это потому, что за партой вертишься да на улицу торопишься, — погрозила пальцем бабушка. — А ты не спеши — и выйдет.

— Нет, всё равно не выйдет. — Серёжа упрямо нагнул голову, точно собрался бодаться.

— А вот и неправда! — сказала бабушка. — Была бы охота — будут и палочки.

Она вымыла тарелки, прибрала стол и села рядом с Серёжей в кресло.

— Не горюй, — говорит. — Слушай-ка, есть одна палочка. Волшебная. С ней, как в сказке: что захотел, то и сделал. Только б её добыть, — и всё сбудется. Хочешь, попробуем?

«Шутит бабушка», — подумал Серёжа.

Он ведь знал, что никаких волшебных палочек на свете не водится, — они только в сказках. Но лицо у бабушки было такое таинственное, что он подвинулся поближе и тихонько спросил:

— А увидеть эту палочку можно?

Бабушка улыбнулась, но сразу же сделала строгое лицо.

— Не пожалеешь труда — увидишь. А то не видать тебе её, как своих ушей. Счёт-то ты до какого числа знаешь?

— До двадцати.

— Ну, вот и ладно.

Тут бабушка помолчала. А потом заговорила топотом:

— Ты бери тетрадку, перо и садись. Как учительница-то велела? Сиди прямо, головы не вешай. Пиши палочки, а сам про себя счет веди. Напишешь одну, скажи «раз», напишешь ещё, — скажи «два», ещё — «три». А как досчитаешь до двадцати, снова начинай…

Тут голос бабушки стал совсем-совсем тихий.

— Пиши да считай, пока ту, волшебную, не увидишь.

— А если я её не узна́ю? — спросил Серёжа.

— Ты не узнаешь, так я узнаю. Только гляди трудись — не ленись. А то проку не будет!

Сел Серёжа за стол. Пишет, старается, губы оттопырил, сопит. И считать не забывает:

— Один, два, три…

Бабушка рядом спицами позвякивает, вяжет, — приговаривает:

— Пишитесь, палочки, пишитесь, старалочки. Ровней да чище, пишитесь до тыщи…

Написал Серёжа двадцать палочек, решил, что и дальше сосчитать сумеет.